– Виктория, что случилось?

Оливия тяжело вздохнула и решила поведать только самоенеобходимое. Весь этот день она терзалась, не зная, как быть.

– Моя сестра…

– Оливия? Где она? Что с ней?

– Оливия в Европе. Она ранена.

Самым трудным оказалось начать, потом все пошло куда легче.Незачем приукрашивать печальную правду из страха, что он с ней разведется. Емуэто и делать ни к чему. Он может просто выбросить ее из дома. Оливия не былауверена даже, что при подобных обстоятельствах ей оставят детей. Вряд ли Чарлз позволитей навещать девочек. Но сейчас не это главное. Речь идет о ее сестре.

– В Европе? – недоумевающе повторил он,садясь. – Что она там делает?

– Водит санитарную машину… Ухаживает за ранеными… Ееранило, – объяснила Оливия, садясь напротив. Чарлз уже заподозрилнеладное!

Неожиданно его осенило.

– Ты знала об этом? – напрямик спросил он, пытаясьпоймать ее взгляд. Неужели Виктория лгала ему и Эдварду?

Жена смущенно кивнула.

– Как она могла пойти на такое? И все это время онапровела там?

Оливия снова кивнула, опасаясь, что он распутает всюинтригу, но Чарлзу, человеку глубоко порядочному, и в голову не могло прийтистоль невероятное предположение. Они с Викторией слишком далеко зашли, ираспутать такое немыслимое нагромождение дел и событий становится все труднее.Никто не поверит, что Оливия всего-навсего хотела помочь сестре, потому что тарвалась получить свободу. Но при этом обе ухитрились перейти все границы, итеперь правда вот-вот выйдет наружу, потому что судьба решила за них.

– Почему ты молчала, Виктория?

Оливия вздрогнула от неожиданности, услышав имя сестры, но,поняв, что обращаются к ней, без запинки ответила:

– Оливия не хотела, чтобы кто-то узнал. Я не имелаправа предавать ее доверие. Она отчаянно хотела уехать. Несправедливо было еймешать.

– Несправедливо? А справедливо бросать отца? ГосподиБоже, да она просто убила его!

По щекам Оливии потекли слезы.

– Это не совсем так! Он много лет жаловался насердце, – попыталась оправдаться она, но Чарлз и слушать ничего не хотел.

– Уверен, что побег твоей сестрицы не улучшил егосостояния, – резко бросил он, возмущенный столь беззастенчивым обманом.

Возможно, ты прав, – прошептала она, чувствуя себянастоящей убийцей, и, хотя отец был убежден, что перед смертью говорил состаршей дочерью, это служило слабым утешением.

– Я уж скорее мог бы понять, если бы на такое решиласьты, со своими безумными идеями, но Оливия… просто немыслимо.

– А если бы на ее месте была я? – осторожноосведомилась она.

– Да я попросту убил бы тебя! Притащил бы обратно заволосы и запер на чердаке.

Возможно, он так и поступил бы, но представить страшно, чегобы стоило вернуть жену!

Чарлз вздохнул и покачал головой.

– Что ты собираешься предпринять? – спросил он,ожидая, что Виктория немедленно бросится во французское консульство илиотделение Красного Креста. – Она серьезно ранена?

– Не знаю. В телеграмме сказано «состояние тяжелое».

Она долго смотрела на него, прежде чем решиться. Но он раноили поздно все равно должен смириться с ее отсутствием. Оливию никто неостановит.

– Чарлз, я еду.

– Что?! – вспылил он. – В Европе война, а тымать троих детей!

– Она моя сестра, – возразила Оливия, и в ее устахэти три слова стоили сотни пышных фраз, но Чарлз словно с цепи сорвался:

– Не только! Она твоя близняшка, и этим все сказано!Оттого ты считаешь, что можешь бросить все каждый раз, когда у тебя заболитголова, и, следовательно, воображаешь, что она шлет тебе весточку! Так вот, яэтого не потерплю! И запрещаю тебе ехать, слышишь? Останешься вместе со своейсемьей, там, где твое место! И не воображай, будто можешь разъезжать по всемусвету в поисках негодяйки, отрекшейся от своей семьи, чтобы сбежать на крайсвета в поисках приключений. Ты никуда не едешь! – грозно прогремел он.

Оливия в жизни не предполагала, что он способен говорить сней подобным тоном, но она гордо вскинула голову, и под ее взглядом он дажесъежился.

– Ничто на свете не остановит меня, Чарлз. Я отправлюсьв Англию первым же рейсом, нравится тебе это или нет. Моим детям ничего негрозит, а я должна разыскать сестру.

– Я уже потерял одну жену в море! – закричал онтак громко, что остальные домочадцы стали с тревогой прислушиваться к семейномускандалу. – И черт меня побери, если соглашусь лишиться второй!

Он был вне себя от ярости и ужаса и сам не знал, чтоговорит, но Оливия слишком хорошо понимала «мужа».

– Прости меня, – тихо обронила она. – Я еду.Буду рада, если и ты присоединишься ко мне.

– А что, если мы оба погибнем? Если судно торпедируют?Кто позаботится о детях? Об этом ты подумала?

– В таком случае оставайся, – печально кивнулаона. – С тобой им будет спокойнее.

Скорее всего она больше не увидит детей: узнав обо всем,Чарлз наверняка не пустит ее на порог.

Только об этом думала Оливия, прижимая к груди малышек.Сердце нестерпимо ныло при мысли о том, что они разлучаются навечно, но онатвердо знала, что ее долг – найти Викторию. Интуиция подсказывала ей, что нужноспешить.

Вечером она уложила Джеффа в постель. Тот, как и всеобитатели дома, стал свидетелем ссоры и очень волновался.

– Это все Виктория, правда? – прошептал он. Оливиякивнула.

– Папа знает?

– Нет, и ты не должен ничего ему говорить. Прежде мненужно с ней встретиться, а потом мы вместе во всем признаемся.

– Она очень разозлится, когда узнает о малышках? –испуганно осведомился мальчик, и она снова поцеловала его.

– Конечно, нет, она их полюбит, – заверила онаспокойно, хотя сходила с ума от тревоги.

– А ты будешь жить с нами, когда она вернется? Неуйдешь? – допытывался Джефф, и Оливия ободряюще улыбнулась. Сама она отвсей души надеялась, что Виктория согласится вернуться, даже если ей самой вэтом доме не будет места.

– Поэтому я и хочу добраться до Европы, увериться, чтос Викторией ничего не случилось, и все как следует обсудить.

– Она умрет? – неожиданно спросил он.

– Конечно, нет! – воскликнула Оливия, страстножелая верить собственным словам. Она упорно молилась о здоровье сестры. Толькобы Господь спас ее!

Этой ночью Чарлз долго лежал молча, прежде чем повернуться набок и посмотреть на жену. Оливия боялась спросить, о чем он думает.