– Я не могу. Лучше мне вернуться в Кротон, –рыдала она, как ребенок, вспомнив при этом сестру.

Виктория словно неожиданно очутилась здесь и терзалась тойже болью, от которой нет спасения. Опять повторялся кошмар, который преследовалОливию в ночь крушения «Лузитании», только на этот раз было еще хуже, потомучто Оливия от боли потеряла способность соображать. Ей никак не удавалосьсдержаться, она кричала все пронзительнее и как сквозь туман видела, что Бертиуводит Чарлза. Тот растерянно озирался, и Оливия взмолилась, прося вернуть его.

– Невозможно, – рассудительно заметилаБерти. – Ты и без того его расстроила. Не хочешь же…

– Хочу! – вскрикнула Оливия. – Хочу, чтобы онбыл рядом, позови…

Но Берти не соглашалась, и Оливия кричала все громче.Наконец силы ее иссякли. Откуда-то издалека доносились голоса Берти и доктора,безуспешно уговаривавших ее тужиться.

– Позовите Викторию, – простонала она, и Берти,отстранившись, пристально взглянула на нее. Но тут накатила новая волна боли, иОливия вновь забылась. – Виктория, – снова прошептала она и внезапноуслышала отклик сестры.

– Осторожнее! Придержи язык! – прошипелаБерти. – Ты себя выдашь!

Она сжала руку Оливии, но та была слишком измучена, чтобыпонять, о чем толкует Берти. Она непрерывно кричала.

Наступил рассвет, но все оставалось по-прежнему. Оливия,истерзанная болью, почти теряла сознание. Даже Берти шатало, и Чарлз сварилкофе для нее и доктора. Он осторожно постучал и спросил, как себя чувствуетжена.

– Ужасно, – простонала она. – О, Чарлз…

Она начала всхлипывать, и ему на миг показалось, что все ееопасения были оправданны. Может быть, она унаследовала от матери слабуюконституцию и ребенок убьет ее!

– Милая, – выдохнул он, но доктор вежливопредложил ему подождать в гостиной, уверяя, что там ему будет удобнее.

Ситуация в самом деле была не из легких. Доктор и сам втайнетревожился за пациентку. Но прежде чем Чарлз успел ответить, схватки начались сновой силой, и, пока врач и Берти суетились возле роженицы, он потихоньку всталу стены. Однако час спустя его все же заметили.

– Я попросил бы вас выйти! – рявкнул доктор.

Но Чарлз, ко всеобщему изумлению, гневно вскинулся:

– Я никуда не уйду! Это моя жена, и я ее не оставлю!

Несмотря на боль, Оливии сразу стало легче. Он держал ее заруку, просил тужиться, но все было бесполезно. Наконец доктор, обследовавроженицу, объявил, что у младенца неправильное предлежание.

– Мне придется перевернуть его, – сказал он, иЧарлз едва не зарыдал сам, видя муки жены. Наконец схватки возобновились. Норебенок, как и боялся Чарлз, оказался слишком велик. Ну почему они не заставилиее лечь в больницу! Беда в том, что доктор постоянно успокаивал ее, уверяя, чтовсе обойдется.

– Я больше не могу, – сокрушенно пробормоталаОливия между схватками. Ее вырвало и вновь скрутило судорогой боли.

Чарлз во всем винил себя, жалел, что вообще занималсялюбовью с женой. Ему хотелось схватить ее в объятия и бежать отсюда. Но тут онапоморщилась, напряглась, и на кровать внезапно выскользнул крошечный, каккуколка, малыш – розовая, умилительная, идеально сформировавшаяся девочка.Раздался тихий мяукающий плач. Доктор поднял ее, и все с изумлением уставилисьна младенца.

– О, как она прекрасна! – охнула Оливия.

– Ну вот, все не так уж плохо, – утешил доктор, иОливия улыбнулась, но улыбка тут же превратилась в гримасу боли.

– Что случилось? – завопил насмерть перепуганныйЧарлз. – Ребенок уже появился!

– Такое иногда случается, – пояснил доктор. –Это идет послед. Бывает, это даже больнее, чем сами роды.

Оливия снова закричала, и Берти бросилась к ней.

– Не нужно… больше… пожалуйста… – взмолилась Оливия,глядя на Чарлза так, словно безжалостные волны уносили ее навсегда, и Чарлзмысленно поклялся не иметь больше детей.

– Кажется… – понимающе начала Берти, но доктор перебилее:

– Через минуту покажется послед.

Но у Оливии вдруг началось сильное кровотечение, и она,превозмогая муку, внезапно начала тужиться, без всяких подсказок.

– Доктор, это нормально? – выдавил Чарлз. И тутмежду бедрами роженицы показалась вторая головка, на этот раз чутьпобольше. – Виктория, – ошеломленно выдохнул Чарлз, улыбаясь жене.Та, задыхаясь, цеплялась за него. Он и Берти смеялись и плакали одновременно.

– Что? О Боже… – поняла наконец Оливия, и черезнесколько минут, в начале десятого утра, появилась вторая девочка, а потомвышел и послед. Крошки были совершенно одинаковыми, совсем как она и Виктория.Оливия, не веря собственным глазам, смотрела на близнецов. – Не можетбыть! – слабо засмеялась она.

Ей вдруг стало необыкновенно легко. Доктор положил ей нагрудь малышек, кровотечение почти прекратилось, а Берти поспешно менялапростыни. Она была шокирована присутствием Чарлза, хотя про себя считала, чтоон помог куда больше доктора.

– Я тебя обожаю, – прошептал Чарлз и, поцеловавжену, понес показывать новорожденных Джеффу. Мальчик изумленно таращился насестренок. Подумать только, такие маленькие, хорошенькие и совершенноодинаковые. Позже доктор объяснил, что их сердечки бились в унисон, поэтому они ошибся, посчитав, что ребенок один.

Пришлось наложить Оливии несколько швов, а потом Бертипротерла ее прохладной надушенной водой. Как только за доктором закрыласьдверь, старушка с сокрушенной улыбкой уставилась на воспитанницу.

– Что ты наделала, глупая девчонка? – пробурчалаона, и Оливия сразу поняла, в чем дело. Удивительно еще, что ей так долгосходила с рук их авантюра. Почти год прошел!

– Она заставила.

– Что, и с мужем спать тоже? – засмеялась Берти.

– Ну… не совсем, – расплылась в улыбке Оливия,такая счастливая, что даже пережитые страдания казались чем-то незначительным.

– Где она? – шепотом спросила Берти.

– В Европе.

Но прежде чем Оливия успела все рассказать, в комнатепоявились Чарлз с Джеффом.

– Они такие миленькие, тетя… Виктория, – вовремяпоправился мальчик, испуганно глядя на роженицу, но та улыбнулась и поцеловалаего.

– Твой папа говорит, что ты выглядел точно таким же,когда родился, – мягко пояснила она.

Джефф окончательно смутился и поскорее удрал, чтобырассказать соседям о великом событии. Оливия и Чарлз остались одни. Бертисобралась искупать малышек в соседней комнате.

– Прости, что пришлось столько вынести из-заменя, – виновато промямлил Чарлз, хотя не мог скрыть гордый блеск глаз.