Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Равоки манзар-э чашми ман ошиеннэйе туст карам намо ва фуруд о ки хона хонаи туст».
(Мой чистый взор гостеприимно распахнут для тебя Прояви великодушие, снизойти ибо дом этот — твой дом).
Я спросил: «Разве это не стихи Шамсуддина Хафиза». Он ответил: «Конечно, о эмир!» и затем оглядев мои железные доспехи, спросил: «О, эмир, неужто ты ранен, ибо с ног до головы ты забрызган кровью?» Я ответил: «Это кровь поля битвы, засохшая на моих досрехах, но сам я не ранен».
Градоправитель Шираза указывал на книгу, что держал в руках, сказал: «О, эмир, я знаю, что ты добропорядочный мусульманин, и я заклинаю тебя этим Кораном, воздержись от истребления и разорения жителей нашего города». Я ответил: «Если бы не уважение к Корану, я бы сей миг приказал казнить тебя, ибо ты выразил сомнение в моей верности данному мной слову. Я же сказал тебе, если вы по доброму откроете ворота города, жители города будут неприкосновенны, и никто на них не посягнет. Этого моего обещания было достаточно для тебя и других, и ты должен был понимать, что человек подобный мне обещая не отказывается от обещанного».
Градоправитель смиренно попросил прощения, и я сказал: «От моего имени, через глашатаев передай жителям, что никто из моих воинов не посягнет на них, и они даже могут держать двери своих жилищ открытыми. И если в эту, завтрашнюю и последующую ночи, пока мы находимся здесь, из ваших домов что-либо будет украдено, можете не сомневаться в том, что это дело рук местных воров, потому что я уверен в своих воинах и когда я велю не посягать на жизни, имущество и женщин того или иного города, сомневаюсь, что кто-то из них посмел поступить иначе, а если поступит так, то будет сурово наказан, а я возмещу ущерб, нанесенный пострадавшим».
После этого я сказал градоправителю: «В этом городе должна иметься большая площадь». Он ответил: «Да, о эмир, у нас есть большая площадь». Я сказал: «Скажи, чтобы твои глашатаи возвестили, — всем собраться на этой площади завтра утром, когда солнце поднимется на высоту копья». Градоправитель спросил: «О, эмир, есть ли необходимость возвестить для чего объявлен сбор на той площади?» Я ответил: «Нет, я сам возвещу о причине, когда все соберутся».
Градоправитель молвил: «Слушаю и повинуюсь. Я велю глашатаям возвестить, чтобы жители наутро собрались на площади». Затем добавил: «Дворец правителя готов к твоему приему и ты можешь отдохнуть в нем сегодняшнюю ночь». Я ответил: «Я не стану располагаться в дворце и у меня сегодняшней ночью нет времени для отдыха». То, что я сказал было правдой, той ночью я должен был готовить Шираз к обороне от войска, посланного в свое время к Арджанскому лесу султаном Мансуром и полностью забрать у ширазцев власть над их городом.
Я велел разоружить всех воинов градоправителя Шираза и назначил своего сына Миран-Шаха ответственным за его безопасность, а если потребуется, то и за его оборону. На посты у ворот встали мои воины, поставил я их и на городской стене, а градоправитель был уполномочен мною вершить обычные городские дела под начальством моего сына. До захода солнца сам я с отрядом Фаттах-бека вышел за пределы города, чтобы провести ту ночь в степи. Несмотря на усталость моего войска, я отрядил два разведочных дозора, ближний и дальний, чтобы вражеское войско, в случае его возвращения из Арджанского леса в Шираз, не застало меня врасплох.
Я предполагал, что после поражения, понесенного султаном Мансуром, войско, что было у Арджанского леса, вряд ли будет обладать достаточно высоким боевым духом для сражения со мной. Тем не менее, как обычно, я проявлял осторожность, я подготовился к возможному сражению. В ту ночь я не ночевал в Ширазе, чтобы не быть стесненным, иметь пространство для маневра. Если бы я ночевал в Дар-уль-Хукме (дворце правителя) Шираза, меня можно было бы взять в окружение или совершить на меня покушение. Ночуя же в своем лагере, я не боялся возможных покушений.
В ту ночь до утра не произошло каких-либо значительных событий, и я недоумевал, пытаясь догадаться об образе мыслей командующего войском, что было у Арджанского леса, поскольку его стоянка там была бы бессмысленой, он должен был понимать, что после того, как я промчался мимо него в направлении Шираза, он не должен был далее оставаться на том месте.
Забрезжил рассвет, я поднялся как обычно, прочитал намаз. Оставив Фаттах-бека командовать лагерем и захватив с собой султана Мансура Музаффари, которого в ту ночь мы продержали под охраной в своем лагере, я отправился в город.
Большая городская площадь была полна народу, мои воины были раставлены в различных ее местах, они не пускали людей к середине площади, где за предыдущую ночь сколотили из бревен и досок высокий помост, на который вывели султана Мансура Музаффари вместе с одиннадцатью принцами его династии, все они были закованы в цепи. Присутствовали двое палачей и прежде чем совершилась казнь султана Мансура и остальных его родичей, глашатай возвестил громким голосом всем собравшимися жителям Шираза: «О жители Шираза! Некоторое время назад Амир Тимур Гураган заболел находясь в Хорасане и лекари рекомедовали ему для излечения употреблять лимонный сок из Фарса. Амир Тимур направил дружественное послание султану Мансуру Музаффари с просьбой прислать ему немного лимонного сока. Однако, правитель Фарса направил Амиру Тимуру ответ, который от начала и до конца был оскорбительным по своему содержанию. Теперь я зачитаю для вас то послание правителя Фарса (глашатай зачитал то послание). Амир Тимур двинулся походом на Фарс с единственной целью — наказать этого человека и теперь вы своими глазами увидите как свершится это воздаяние». Глашатай умолк, вознесся вопль султана Мансура: «О Амир Тимур, я совершил плохой поступок, прости же меня!» Я ответил: «Я не прощу тебя, потому что с того самого дня, когда я получил то твое послание и до вчерашнего, когда я нанес тебе поражение в бою, все это время меня лихорадило от гнева, вызванного твоими оскорблениями, все было слишком серьезно, чтобы я мог
