— Да-а, — протянул Алеша, жмурясь от приятноговоспоминания, — пока все маковки золотые с Ильей на троих не пропили, изкабака не вылазили. Потом явились втроем к Владимиру да и говорим: «Прими,князь, Илью в дружину, мы ему даем свою богатырскую рекомендацию. А не примешь,мы с ним вместе по Киеву пойдем да камешка на камешке не оставим». Ну куда емудеваться было? Принял?

— А Алена-то как? — поинтересовался Иван,несколько обескураженный услышанным.

— А что Алена? — горестно тряхнул головойИлья, — похоронила она голову отцову как положено, да так за Гапономсосватанная и осталась. Говорят и свадьба скоро. Поймал я ее как-то в княжескихсенях, зажал в угол, а она кричит: «Отстань, видеть тебя, лиходея, не желаю! Толи дело Гапон — мужчина интеллигентный, грамотный...» Отпустил я ее сбогом, пусть живет. А все Владимир, пес, приказал бы ей, пошла б за меня.

— Ох, как прав ты! — воскликнул Алеша всердцах, — пес поганый наш князь! Гапону-то в рот заглядывает, а нам,богатырям, уж третий месяц жалования не повышает!

— Не ему, собаке, мы служим, — внезапно зарыдав,поддержал друзей Добрыня, — а земле русской! — сказал и принялсяладонью размазывать по лицу слезы и сопли.

Иван беспокойно огляделся. Хоть опыт его жизненный и невеликбыл, а все же чувствовал он, что речи подобные добром не кончатся. Нужно былокак-то сменить тему. И он заговорил про то, чем сейчас его головушка болеевсего занята была:

— Ну, Илья, твоя история — нетипичная. Необязательно же так бывает! Вот у меня возлюбленная, она и лицом красна, и умомясна. И никогда она мне поперечь не пойдет. — Тут хмель да желаниепокрасоваться пересилили Иванову правдивость, и хвастовство его перешло воткровенное вранье: — Да я ей только шепну: «В койку, Маша», она уж там,одно слово — искусница!

Богатыри довольно заржали, а Боян, ткнув Ивана в бок,зашипел ему в ухо:

— Ты че, дурак, обалдел? Здесь ведь муж ее —Черномор.

— Где?! — испугался Иван.

— Да прямо за тобой сидит.

Не удержавшись, Иван обернулся. Но место на скамье засоседним столом пустовало.

— Нету там никого, — сказал он с облегчением.Глянул и Боян.

— Только что тут был, а теперь и след простыл. Ну, ждиИван неприятностей...

Но не придал Иван словам этим особого значения, так какДобрыня и Алеша принялись тем временем рассказывать и свои увлекательныеистории. Подумал только: небось Черномор давным-давно из кабака ушел. Подумал иуспокоился.

А зря. Потому что на самом-то деле все слышал Черномор итеперь, сжигаемый ревностью, мчался он в палаты княжеские, лелея в душенехитрый план мести.

Бежал Черномор дорогой не окольною, а прямиком черезджунгли, пугая обезьян и попугаев. Вот и палаты.

Князя он застал в тронном зале за игрой в домино с Гапоном.Видно Владимиру в игре не везло, так как сидел он в одних кальсонах да вкороне, а его сапоги, мантия и прочие одежды кучкой лежали возле Гапона.

— Не вели казнить, вели слово молвить! — вскричалЧерномор, кланяясь.

— Ни минуты спокойной! — возмутился князь, неотрывая взгляда от стола. — Поиграть не дадут! Может все ж таки повелетьказнить, а не слово молвить, а? — но тут же, выговорившись,смягчился: — Ладно, давай, выкладывай. — И обернулся к Черномору.

Гапон, пользуясь тем, что Владимир не смотрит, принялсяподменивать костяшки.

— Три твоих богатыря да дурак с ними сидят сейчас вкабаке да тебя, Красно Солнышко, хают принародно.

— Вот же мерзавцы! — возмутился князь. — Икак они меня хают?

— «Не собаке князю мы служим, — говорят, — аслужим земле русской».

— Про землю русскую — это хорошо, — заметилсправедливый князь. — А вот про собаку — не хорошо. —Гапон, — повернулся он к попу, и тот мигом отдернул руки от фишек, —чего делать-то с безобразниками будем? Воспитывать?

— Поздно, — заявил Гапон злобно, —воспитывать надо было, когда они на лавку поперек ложились. Теперича толькоодно поможет: головы поотрубать.

— И то верно, — согласился князь, — мудрый тыу меня, — он ласково потрепал Гапона по щеке, — они мне и самому какбельмо на глазу. Только водку жрут да похваляются, а толку никакого. Но как ихвзять-то, ежели они втроем по силе всей моей дружины стоят. Только угроблю еебестолку.

— Ну, это просто, — ухмыльнулся Гапон, — оникак напьются, куда идут?

— Ко мне, — ответил князь, — явятся, на ногахчуть стоят, «хотим, — говорят, — подвиг совершить, прикажи, князь,чего-нибудь!»

— Ну вот, давай подождем. Как явятся, тут мы ихтепленькими и покоцаем с дураком ихним вместе.

— Точно! — обрадовался князь, — а покасыграем?

— Сыграем, сыграем, — закивал Гапон, — больномне кальсоны твои глянутся. И корона.

— На корону не зарься, она казенная!

Черномор нерешительно кашлянул. Князь и Гапон повернулись кнему.

— Чего тебе еще? — спросил Владимир, —ступай.

— А может головы-то рубить не надо, а? — спросилЧерномор слегка напуганный результатами своего навета. — Да и богатыри-тотут ни при чем, главное — Иван...

— Ступай, ступай, — повторил князь, — самиразберемся. — И вновь повернулся к домино. — Елки палки! Все что лиуже?!

— Все, — скромно подтвердил Гапон. Разоблачайся,княже.

Понурившись, дядька Черномор медленно двинулся прочь. Всенях, зажав под мышкой княжеские кальсоны, его догнал Гапон.

— Эй, Черномор, дело есть!

— Какие у нас с тобой дела могут быть, собакапоповская?

— Ну, кто собака, это мы с тобой потом обсудим. Ты вото чем подумай. Трех богатырей сейчас казнят, так?

— Так, — тяжело вздохнув, признал Черномор.

— А без них дружина княжеская — тьфу, верно?

— Верно.

— Теперь представь, что как раз в этот момент на Киевпеченеги нападут.

— И представить-то боязно.

— А ты не страшись. Ежели ты со своими тридцатью тремябогатырями за печенегов выступишь, быть тебе у ханского наместника воеводою!

— Да ты что?! — взъярился Черномор, — да ятебя сейчас!..

— Только тронь, — пригрозил Гапон, — в мигголова с плеч слетит.

— А я сейчас Владимиру про твои речи расскажу.

— Поверит он тебе! Мне он поверит, а не тебе!

— И то правда, — снова вздохнув, согласилсяЧерномор, — что же делать-то?

— А ты иди домой да подумай хорошенько, —посоветовал Гапон, — ванну прими, тебе в воде лучше думается, так ведь?