Мариэлла предполагала, что прислуга не относится к ней как кполноправной хозяйке оттого, что в свое время она сама работала у Малкольма.Вернувшись в 1932 году из Европы, она не смогла найти работу. Еще не было видноконца Великой депрессии, без работы оставались даже мужчины с хорошимидипломами, а у нее не было абсолютно никакой профессиональной подготовки. Ейраньше не приходилось устраиваться на работу, а родители не оставилипрактически ничего. Ее отец разорился в двадцать девятом во время всеобщегокраха, это и ускорило его конец. Он был слишком стар, чтобы начать все сначала.Вскоре ему отказало сердце, но еще раньше сломался его дух. У его вдовы ничегоне осталось, всего несколько сот долларов, через полгода она умерла. ТогдаМариэлла еще была в Европе, и Чарльз занялся продажей дома, чтобы она смоглавыплатить долги. Она была очень больна тогда и не могла сама о себепозаботиться, а когда она неожиданно появилась в Нью-Йорке, у нее не былоничего, не было даже квартиры. Она остановилась в гостинице в Ист-Сайде инемедленно начала искать работу. В кармане у нее лежали две тысячи долларов,взятые взаймы у Чарльза. Она не позволила ему дать ей больше. Она осталасьсовершенно одна. Малкольм спас ее в самом прямом смысле слова. До сих пор онаглубоко признательна ему за это и никогда не забудет его доброту.

Стоял холодный февральский день, когда она вошла в егокабинет, и его приветливая улыбка показалась ей лучом солнечного света,пронизавшим окружающий мрак. Она пришла к нему, потому что знала его как другаотца, потому что надеялась, что он подскажет ей что-нибудь насчет работы —может, кому-нибудь нужна компаньонка, знающая французский язык. Она умелатолько рисовать и говорить по-французски, причем не рисовала уже давно.Навыков, необходимых для секретарши, у нее не было и в помине, но, поговорив сней около часа, он принял ее на работу и даже оплатил гостиничные счета.Впоследствии она сделала попытку вернуть ему деньги, но он не пожелал и слушатьо них. Он представлял себе, в какой она ужасающей нужде, и ему было приятнооказать услугу.

Она быстро освоилась и стала исполнять работу помощницыстаршего секретаря. Старшим секретарем была англичанка, которая Мариэлле неслишком симпатизировала, но держалась с ней корректно. Никто не удивился, когданекоторое время спустя Малкольм начал приглашать Мариэллу на ленч, а потом оничасто и ужинали вместе. Время от времени он стал появляться с ней на всякогорода светских мероприятиях. И каждый раз Малкольм мягко предлагал ей купитьновое платье, причем в том магазине, где он был знаком с администрацией.Сначала ее это смущало. Она не хотела сближаться с ним, боялась поставить себяв ложное положение. Конечно, он был к пей добр, внимателен, неназойлив. Так, онникогда ничего не выпытывал о ее прошлой жизни, не спрашивал, почему она шестьлет провела в Европе и почему так внезапно вернулась. К ее удивлению, ей было сним легко. Говорили они всегда о настоящем, о прошлом — никогда. Малкольмвсегда был ровным, внимательным, а подчас и нежным. Ее первоначальноепредубеждение по отношению к нему исчезло. Мариэлла с удивлением отмечала, чтоон никогда не позволял себе некорректных поступков. По-видимому, ему простонравилось часто показываться в обществе с такой красивой женщиной, прекрасноодетой, причем в вещи, выбранные и купленные им. Иногда она скромничала сверхмеры, даже опять как будто побаивалась его. Но он этого, вероятно, не замечал.С ним она чувствовала себя увереннее и спокойнее, чем прежде. Конечно, она былатеперь совсем иной, но эти происшедшие с ней перемены помогали ей жить дальше.

Ее нигде и ни о чем не расспрашивали. Малкольм, представляяее, лишь называл ее имя. Конечно, его знакомым хотелось знать, кто она такая,но вслух никто не позволял себе вопросов о том, чем она занималась раньше илипочему у нее часто бывает такое печальное выражение лица. Она была простокрасивой женщиной, а ее спутник хорошо известен в деловых кругах. С МалкольмомМариэлла чувствовала себя в безопасности, он защищал ее ото всего на свете,именно защиту он и предложил ей в День благодарения[2], когдапопросил ее выйти за него замуж. Защиту и заботу, пока он жив; Малкольм не преминулсделать эту оговорку, так как он гораздо старше и она наверняка переживет его.Он не пытался убедить ее в своей любви, но каким-то образом она чувствовала,что он ее действительно любит, он же такой добрый, внимательный, настоящийджентльмен. Большего она и не желала. Она не хотела идти на риск и, быть может,опять испытать страшное горе — ведь никто не застрахован от несчастий. Авоспоминания о прежней жизни все еще причиняли ей боль. Как-то раз, когда они сМалкольмом обедали в ресторане, она попыталась честно рассказать ему, что в еепрошлом есть много горя и боли, но он перебил ее.

— У всякого человека, дорогая, есть прошлое, —улыбнулся Малкольм. — И, как бы то ни было, тебе двадцать четыре года,поэтому у тебя не может быть такого уж страшного прошлого.

Он был терпелив, и Мариэлла поняла, что может прийти к немусо всеми своими незаживающими ранами и найти у него утешение и защиту. Вот чегоона хотела — не дома его, не богатства, не роскоши. Раньше он уже был дваждыженат, и нашлись доброхоты, от которых она узнала, что щедрость его буквальноне имеет границ. Но она нуждалась прежде всего в его участии, как в тихойгавани во время бури, где можно укрыться на всю жизнь. Он обещал ей именнотакое убежище. Ему нетрудно было понять, насколько она боится страданий, хотяон и не подозревал, сколько ей уже пришлось пережить. Малкольм выставилединственное требование: чтобы она родила ему детей. В обоих предыдущих бракахдетей у Малкольма не было, теперь, когда ему сорок девять, Малкольм мечтал,чтобы у финансовой империи Паттерсонов появился наконец наследник. Основу егосостояния составил стальной бизнес. Несколько поколений его предков, возможно,использовали не самые легальные методы обогащения, но к моменту рожденияМалкольма фамилия Паттерсон пользовалась уже огромным уважением в деловыхкругах. И еще большее уважение эта фамилия приобрела благодаря деятельностисамого Малкольма.

Сначала предложение Малкольма удивило Мариэллу, и накакое-то мгновение ей показалось, что он смеется над ней. Да, разумеется,бывали вместе в обществе, Малкольм был щедр и добр к ней, он любовался ею, новедь он ее даже ни разу не поцеловал.

— Я… не знаю, что вам сказать… Вы серьезно? Он спокойноулыбнулся и взял ее за руку. Ему понравилось, что она так ошарашена. Она все-такиказалась ему ребенком. Он осторожно поднес ее пальцы к губам и поцеловал.

— Конечно, серьезно, Мариэлла.

Глаза их встретились. Казалось, что он не жених, а скорееотец. Но именно это в нем и привлекало Мариэллу, более того, в этом-то она инуждалась. Она прожила в Штатах немногим меньше года после возвращения, и у неене было ни одного друга, кроме Малкольма.

— Будьте моей женой. Дорогая, я буду о вас заботиться.Обещаю вам. И если судьба пошлет нам детей, я буду благодарен вам до концасвоих дней.