Правое крыло третьего этажа предназначалосьдля гостей. Нам выделили по огромной, шикарно обставленной комнате. К моейприлегал небольшой санузел с унитазом, ванной и душевой кабиной. Зато междуспальнями Кирюши и Лизаветы простиралось бело-розово-золотое великолепие сджакузи, двумя рукомойниками и неисчислимым количеством шкафчиков. В первый жевечер дети вылили в ванну полфлакона геля и потом в полном восторге визжали,глядя, как пузырящаяся пена подпирает потолок; дальше шли еще комнаты длягостей, но пустые. В левом крыле жила Тина, тоже не обделенная количествомквадратных метров. Все принадлежавшее ей пространство было завалено игрушками,книжками, дисками и дискетами, компьютерными играми, косметикой, журналами,коробками конфет.

Тина понравилась мне сразу. Из этойтринадцатилетней девочки ключом била энергия. Тихо разговаривать она не умела иносилась по дому словно смерч, частенько роняя стоящие тут и там напольныевазы, статуи и журнальные столики. Глаза ее блестели, волосы развевались, и онаухитрялась быть одновременно на первом, втором, третьем этажах, в саду ибассейне.

Куда меньше пришлась мне по душе другаядевочка, вернее, девушка, тоже обитавшая на третьем этаже. Анжелика, внучкаГлеба Лукича от какого-то прежнего брака. Девице недавно исполнилосьвосемнадцать, но она, похоже, задержалась в подростковом возрасте, потому чтозаявляла порой вещи, более подходящие для капризной тинейджерки, чем длястудентки. А Лика перешла на второй курс суперпрестижного институтаюриспруденции и дипломатии.

– У нас семестр стоит десять тысячдолларов, – гордо заявила она, когда я, желая завести разговор,поинтересовалась, хорошо ли преподают в этом вузе разнообразные науки.

На третьем же этаже оказался и брат Тины Ефимс женой Кариной. Впрочем, вечером того дня, когда Глеб Лукич привез нас,появился еще и его племянник Максим с девушкой, которую он представил всем как своюневесту Настю. Так что народу обедать тут садилась целая куча.

По дому молчаливыми тенями скользили слуги.Улыбчивые, приветливые, мигом выполнявшие все просьбы и приказания. Стоило мнеобронить в столовой, что я люблю перед сном почитать детективчик, набивая приэтом рот шоколадками, как вечером ночник на тумбочке возле моей кровати былзаменен на элегантную настольную лампу, а у окна появился стеллаж, заставленныйкриминальными романами. Метаморфоза произошла, пока я ужинала. Кто-то сгонял вгород, скупил целый книжный магазин, а потом расставил тома на полках. Болеетого, каждый вечер на тумбочке, как по мановению волшебной палочки, возникалакоробочка восхитительного бельгийского шоколада.

Я попыталась поблагодарить Глеба Лукича, нохозяин равнодушно пожал плечами:

– Марине вменяется в обязанностьухаживать за всеми, она получает зарплату.

Марина, очевидно, исполняла роль экономки. Ятак и не могла сообразить, живет она в доме или приезжает? Вроде комнаты у неетут нет, но во вторник, выпуская в семь утра во двор объевшуюся курятиной Мулю,я увидела ее в холле, как всегда безукоризненно причесанную, а в среду,спустившись около полуночи на кухню за водой, обнаружила ее, помешивающую какаодля Тины, которой приспичило испить горячий «Несквик» в кровати. Вот повар,малоразговорчивый Евгений, уходил после девяти. Впрочем, у Ларионовых имелисьеще горничные, шофер, садовник и два совершенно квадратных охранника, посменносидевшие у ворот. Кое-кто из прислуги жил в маленьком домике в глубине сада.

В понедельник вечером в шкафах таинственнымобразом появилась одежда, обувь, белье и даже косметика с парфюмерией. Япорылась в хорошенькой розовой сумочке, забитой до отказа продукцией «Буржуа».Ладно, предположим, таинственный некто ловко угадал все мои размеры, но как ондогадался, что я люблю помаду «золотой песок», коричневатые румяна и бесцветнуютушь? К тому же на столике стоял грушевидный флакон «Шисейдо». В конце мая ясамозабвенно нюхала продукцию этого опарижевшегося японца и не купила толькопотому, что задушила жаба.

Одним словом, я никогда до сих пор не жила вподобном доме, обласканная заботой, в комфорте и полном благополучии. Делатьмне было решительно нечего: убирали комнаты, готовили еду, стирали и гладилитут наемные люди, поэтому я валялась в саду на раскладушке под балдахином вокружении детективов и тарелок с фруктами. Стоило слопать персики или клубнику,как пустая емкость мигом наполнялась доверху. Собаки и кошки носились погазонам и клумбам, им никто не делал замечаний. Садовник, заботливо поправляясшибленный Мулей куст роз, ласково приговаривал:

– Ах ты, шалунишка, смотри, уколешься,плакать будешь!

Кирюшка и Лизавета вместе с Тиной с гиканьембегали по огромному участку, истребляя в гигантских количествах мороженое.Погода наладилась, солнце сияло в небе, приятный архитектор притащил план дачи,с нашего старого участка изредка доносился шум. Там разбирали повалившийся дом…Все делалось само собой, быстро, споро, ловко… А еще Евгений оказалсяпотрясающим кондитером: торты со взбитыми сливками, булочки с корицей, рулеты смаком… Одним словом, это был самый настоящий рай на земле, и лето обещало статьвеликолепным.

Любимым развлечением Тины было пугатьокружающих. Впрочем, к сердитой Анжелике, мрачному Ефиму, его постоянномолчащей жене, к Максиму и Насте она не привязывалась. Основным объектом дляшуток была избрана Рада, с удивительным постоянством попадавшаяся на крючок.Правда, в понедельник Тина налетела на меня в коридоре и, всхлипывая, показалапочти отрезанный палец на правой руке, жуткий, окровавленный, тошнотворный… Ноя только рассмеялась.

– Э, нет, дорогая, знаю, знаю, виделатакие приколы в подземном переходе у метро.

– Тебя не обманешь, – веселоподскочила Тина. – Слушай, как сейчас Рада завизжит.

Вымолвив эту фразу, девочка полетела вгостиную, откуда незамедлительно раздался сначала вопль ужаса, а потом хохот.Рада вновь наступила на те же грабли.

Во вторник Тина подсунула мачехе резиновуюкуриную ножку, а в среду заменила в ее спальне ночной крем на некотороеснадобье, от которого Рада мигом пошла синими пятнами. Впрочем, отметины легкосмылись простой, чуть теплой водой. Но отчего-то последняя шутка обозлила Раду.

– Ну погоди, – пригрозилаона, – я отомщу жестоко!

В четверг мы с Тиной после обеда пошли вбассейн и завизжали. На воде лицом вниз покачивалось безупречно красивое телоРады. Блондинистые волосы разметались по глади воды. Правда, через секунду японяла, что шевелюра слишком длинная. Кудри Рады достигали плеч, а у«утопленницы» мотались ниже талии. Впрочем, Тина тоже поняла, что к чему, и, сгромким смехом нырнув в бассейн, отбуксировала к бортику резиновую куклу,пугающую своей натуральностью.

– Ну, Радка, – щебетала Тина, –ну, дела! До сих пор она только пугалась!