Это выражение – дважды сводная сестра – нуждается впояснении.

Собственно, Майя не была ей никакой сестрой. Она ей вообщене была родственницей. Когда-то очень давно, когда Ирина была еще маленькойдевочкой, ее отец ушел к другой женщине, у которой была собственная дочкапримерно Ирининого возраста. Она была капризная, обидчивая и вредная. С Иринойвстречалась редко и не упускала возможности похвастаться новым платьем иликрасивой куклой. Ирина с матерью жили небогато и таких обновок, как у Майи, немогли себе позволить. После таких встреч мама гладила маленькую Иру по голове иговорила:

– Все равно ты гораздо красивее и лучше.

Ирина молчала – ей хотелось такое же платье, как у Майи, итакую же куклу.

Прошло много лет, Ирина выросла. Майю она встречала оченьредко. Ирина рано вышла замуж, родила двоих детей, навалились заботы. Ее отецвнуков не то чтобы полюбил, но с годами как-то помягчел душой, сталзадумываться, на Ирину глядел ласково, чего нельзя сказать о его жене. Нет,внешне все было прекрасно, раз в год она приглашала Ирину с детьми на деньрождения отца, делала хороший стол, приветливо улыбалась и гладила детей поголове. Но пару раз Ирина перехватила взгляды, которыми жена отца тайкомобменивалась с Майей. Майя выросла, закончила институт, устроилась куда-то наработу, но никак не могла выйти замуж. Ирину ужасно раздражали разговоры застолом о том, что Майю на работе окружают одни жлобы или нищие, и что приличнойдевушке в наше время очень трудно найти себе мужа. Кстати, ее собственный мужМайю терпеть не мог и как мог увиливал от обязательных ежегодных визитов.Прошло время, и дети тоже стали придумывать разные причины, чтобы не ехать вненавистные гости.

Узнав о смерти отца, Ирина, разумеется, приехала напохороны. Майя стала высокомерной, ухоженной молодой женщиной. Первым делом онапродемонстрировала Ирине своего мужа – крупного бизнесмена. Это был толстыйкоротконогий мужчина лет сорока с маленькими пустыми глазками. Майя имневероятно гордилась, а особенно гордилась собой, своей удачливостью, ибесконечно повторяла пошлые сентенции: «Каждый – сам кузнец своего счастья»,«Всякий человек достоин той жизни, которой живет»… Ирине выслушивать это былоскучно и смешно, и она постаралась как можно скорее уйти. У Майи, кажется,осталось глубокое убеждение, что Ирина ей ужасно завидует. С тех пор они необщались.

И вот теперь Майя звонила, и в ее голосе звучала непонятнаяобида.

– Майя, – настороженно проговорила Ирина, – утебя какое-то дело? Видишь ли, я работаю…

– Ну конечно! – раздалось в ответ. – Я так идумала! Теперь ты знаменитость, и проблемы бедных родственников тебя неволнуют!

– С каких это пор ты стала бедной родственницей? –удивилась Ирина. – Кажется, раньше ты была родственницей богатой!

– Я не сомневалась, что ты не преминешь вытереть обменя ноги! – с пафосом воскликнула Майя. – Ты ведь прекрасно знаешь,что Михаил ушел от меня!

– Откуда я могу это знать? – удивилась Ирина.

– Да уж, конечно, знаешь! Знаешь и злорадствуешь!

Майя была в своем репертуаре. Она не сомневалась, что уИрины нет более важного занятия, чем следить за успехами и неудачами своей«дважды сводной сестры».

– Уверяю тебя, я ничего не знала, – постараласьона уверить Майю, – сочувствую тебе, но не представляю, чем могу помочь…

– Сочувствуешь? – насмешливо переспросилаМайя. – Скажи лучше, что злорадствуешь!

– Не меряй всех по себе…

– А помочь… ты, разумеется, и пальцем ради меня непошевельнешь! Ведь теперь ты всего добилась… я видела твои книжки… читалаинтервью в газетах…

В ее интонации прозвучало явственное осуждение – мол, знаеммы истинную цену этих твоих успехов, но промолчим, как воспитанные люди!

– Короче, что тебе нужно? – спросила Ирина,постепенно теряя терпение.

– Ведь ты пишешь детективы… – начала Майя, –значит, у тебя много знакомых в милиции и прочих органах…

– Нет у меня никаких знакомых в органах! –раздраженно перебила ее Ирина. – Нет, и никогда не было!

– Ну конечно, – протянула «дважды сводная», –я была уверена, что ты не захочешь мне помогать!

– Ты наконец можешь мне объяснить, что тебе нужно?

– Понимаешь, – Майя понизила голос, – Михаилушел и оставил меня совершенно нищей… Он буквально выставил меня на улицу…

Ирина представила свою родственницу под проливным дождем,прикрывающуюся от холодных струй рваным черным зонтом, но почему-то не испыталаникакого сочувствия. Более того, не очень-то поверила в эту жалостную картинку.Для этого она слишком хорошо знала Майю.

– Что – тебе действительно негде жить? – осторожнопоинтересовалась она. – Но ведь есть отцовская квартира…

– Что? – удивленно переспросила Майя. –Неужели ты думаешь, что я могу жить в одной конуре с матерью?

Насколько помнила Ирина, эта «конура» была трехкомнатная идовольно приличная.

– Да нет, он, конечно, оставил мне жалкуючетырехкомнатную квартирку на набережной Невы. Для него это такая мелочь, чтооб этом можно и не говорить, но средств он оставил мне так мало, что их едвахватит на оплату этой квартиры и на то, чтобы только-только не умереть сголоду.

Ирина представила себе фешенебельную четырехкомнатнуюквартиру с видом на Неву и окончательно разозлилась.

– Ты наконец скажешь, чего ты от меня хочешь?

– Я надеялась, что ты предложишь мне помочь просто так,по-родственному, – ответила Майя с высокомерной обидой в голосе, – ночувствую, что этого от тебя не дождешься. Ты не такой человек. Скажи тогда,каковы твои условия. Пять процентов? Десять? Мы же все-таки не совсем чужиелюди…

– Десять процентов – чего? – совершеннорастерялась Ирина.

– Перестань разыгрывать святую простоту! –выпалила Майя. – Ты все прекрасно понимаешь!

– Да ничего я не понимаю, – Ирина заскрипелазубами от злости, – объясни мне прямо, чего тебе надо, или я вешаю трубку!

– Какая ты злопамятная! – Майя демонстративно всхлипнула. –Ну ладно, если ты не хочешь меня понимать… точнее, делаешь вид… я надеялась,что ты, через своих знакомых в органах, поможешь мне выдоить из Михаила денег.У него наверняка, как у всех бизнесменов, рыльце в пушку, так вот нужно егоприпугнуть, чтобы заставить раскошелиться.

– То есть ты хочешь, чтобы я помогла тебе шантажироватьбывшего мужа? – на Ирину накатило такое бешенство, что она неожиданно длясамой себя заговорила спокойным, холодным тоном.

– Если тебе угодно употреблять такие ужасные слова…

– Я просто называю вещи своими именами!

– Ну, если ты не хочешь мне помочь… может быть, хотя быпорекомендуешь приличного адвоката…