Как-то вечером Сэм повторял это Соланж, страстно лаская еепрекрасное тело. Кожа у нее была атласная, распущенные волосы словно бы лизалиплечи и грудь огненными язычками.

— Я люблю тебя, Соланж… Боже мой, как я тебя люблю!

Он никогда не думал, что обретет свою любовь в далекомпрекрасном Париже.

— Ты выйдешь за меня, когда кончится война? Глаза еебыли полны слез, она ничего не ответила. Потом взглянула на Сэма, и слезинкипокатились по ее щекам.

— В чем дело, милая?

Соланж было трудно говорить, тем более на чужом языке.

— На войне все меняется, Сэм…

Он обожал то, как она произносит его имя, обожал ее легкоедыхание, ее манеру говорить, ее запах. Он страстно любил в ней все и чувствовалсебя на седьмом небе. Никогда прежде Сэм не переживал эмоций, которые познал сСоланж.

— Ты идти опять в Арвар… после… и… — Она беспомощнопожала плечами. — Ты забудешь Париж.

На самом деле она имела в виду, что Сэм забудет ее. Он визумлении уставился на свою любимую:

— Ты и вправду думаешь, что я смогу это забыть? Ты ивправду думаешь, что это нечто вроде солдатского спорта? Да я же люблю тебя,черт возьми!

Соланж впервые видела его таким сердитым.

— Я люблю тебя. Понимаешь? Вот что важно! И когда войнакончится, я заберу тебя с собой в Штаты. Поедешь?

Соланж медленно кивнула, все еще не в силах поверить, что ондействительно намеревается связать с нею свою жизнь навсегда… если, конечно, оностанется в живых. Она похолодела при мысли, что Сэм может погибнуть. За годы войныона потеряла всех своих близких, а теперь могла потерять и его. Но она решилане заглядывать так далеко в будущее, а жить сегодняшним днем, наслаждатьсяблизостью Сэма, пока война не разлучила их.

Сэму казалось, что его душу рвут на части.

В день их отправки на фронт Соланж пришла попрощаться, но ниона, ни Сэм не могли произнести ни слова от слез, душивших обоих. Артур никогдане видел друга таким подавленным и несчастным, как в тот день, когда маршевыеколонны шли через пригороды Парижа. Сэм старался заставить себя необорачиваться, он не мог смотреть, как она, глядя им вслед, рыдает. Временами унего появлялись мысли о дезертирстве, и они приводили его в ужас, заставляястрадать еще сильнее.

Когда они достигли Арденн, Сэм сражался еще более самоотверженно,чем прежде, словно мог этим ускорить возвращение к Соланж, а потом, вместе сней, — домой.

Но к исходу сентября мечты об окончании войны к Рождествустали таять. Немцы оказались не так слабы, как все думали, они дрались сотчаянием обреченных. Лишь в конце октября был взят Ахен, его освобождениеснова пробудило определенные надежды у Сэма, Артура и их товарищей. С Арпемомдело обстояло сложнее, кроме того, наступила зима — пронизывающие ветры ихолода напомнили Сэму и Артуру предыдущую зиму, проведенную в горах Италии.

С октября по декабрь им пришлось сражаться в трудныхусловиях, увязая в грязи и снегу. Гитлер бросал в бой все новые танковыебригады; казалось, бронированные волны будут накатываться без конца.

— Господи, когда же все это кончится? — вздыхалСэм по вечерам, когда они, окоченевшие от холода, сидели в темноте.

Артур прежде не видел друга таким надломленным. Он говорилтолько о праздновании Рождества с Соланж, по всем давно стало ясно, что этимнадеждам не суждено сбыться.

10 декабря началась решающая битва за Арденны. Целую неделюшли ожесточенные бои. Лишь двадцать третьего числа удалось отбросить немцевназад, но даже тогда победа союзников казалась далекой. Особенно удручающимявилось известие о расстреле немцами 17 декабря в городке Мальмеди девяноставоеннопленных, эта жестокая акция была нарушением всякой военной этики, еслитаковая вообще существовала на этой кровавой бойне.

В рождественский сочельник Артур и Сэм сидели рядом взасыпанном снегом окопе, пытаясь не замерзнуть, и делились пайком.

— Не знаю, Артур… По-моему, в прошлом году индейка былалучше. Видно, придется заменить повара…

Сэм шутил по привычке, но глаза у него остекленели отусталости, а на впалых щеках чернела недельная щетина. Он, казалось, постарелна десять лет, с тех пор как покинул Париж, может быть, потому, что теперь унего появилось то, что он боялся потерять.

Их сержанта убили в Арденнах, и Сэм вдруг затосковал понему… по Соланж… даже по сестре, которая по-прежнему ничего не писала.

— Интересно, что делает сейчас Соланж? — задумчивопроизнес Сэм.

Артур бы улыбнулся, если бы замерзшие губы повиновались ему.

— Наверное, думает о тебе, счастливчик ты этакий. Онвспомнил ее удивительную красоту и снова пожалел, что не проявил тогданастойчивости, в ту первую встречу. В конце концов, он говорил по-французски,может быть, он смог бы покорить ее… Но Артур тут же одернул себя. Теперь онабыла девушкой Сэма, и этим все было сказано.

— Хочешь шоколадное пирожное?.. Сам протянул кусочектвердого как камень печенья, которое носил в кармане куртки целую неделю.Артур, скривившись, отказался.

— А-а, ты предпочитаешь суфле со взбитыми сливками?

Ладно, съем это сам, я не такой разборчивый.

— Кончай, а то у меня от голода начинаются рези вжелудке.

Но на самом деле они были слишком прозябшими иобессиленными, чтобы хотеть есть; слишком прозябшими, слишком усталыми ислишком угнетенными.

Лишь через два дня немцы дрогнули и начали отступать, ибитва за Арденны наконец закончилась. В марте части Ремаген, недалеко от Бонна,переправились через Рейн, а в апреле в Липпштадте соединились с Девятой армией.В Руте в плен было взято триста двадцать пять тысяч немецких солдат и офицеров.Война, похоже, действительно заканчивалась. 25 апреля в Торгау произошлавстреча с русскими.

Двумя неделями раньше умер Рузвельт; новость всех огорчила,но солдаты были полны решимости победить и скорее вернуться домой. Началасьбитва за Берлин, и 2 мая в немецкой столице наконец воцарилась тишина.

7 мая Германия капитулировала. Артур и Сэм глядели друг на друга,не стесняясь слез. Неужели все кончилось? Не сон ли это? Они прошли СевернуюАфрику, Италию, Францию, Германию. Казалось, что позади полмира, полмира, восвобождении которого есть и их заслуга.

— Боже мой, Сэм… — прошептал Артур, когда они услышалисообщение. — Война кончилась… Я не могу в это поверить.

Они обнялись как братья, которыми в самом деле стали, а уСэма мелькнуло чувство сожаления, что такая минута больше никогда неповторится, но в следующее мгновение он все же был благодарен за это судьбе. Онподбросил в воздух каску и радостно закричал…