Ободренная, Ольга потрогала другую половинку медальона – наэтот раз поднося палец гораздо медленнее и далеко не сразу решившись коснуться:полное впечатление, что там нет никакой «поверхности», что это и в самом делекрохотное окошечко, ведущее в иные миры… Палец замер, будто наткнувшись начудесным образом затвердевший воздух…

Пробовать во второй раз она не решилась. Звездочкибезмятежно сияли во мраке, едва заметно перемещаясь, не похоже было, чтобыприкосновение пальца как-то нарушило картину. И то ладно. Не стоит рисковать,чтобы не оказаться в положении незадачливого ученика чародея из старой сказки –от какового Ольга, собственно, недалеко ушла, несмотря на первые успехи.

Услышав, как поворачивается дверная ручка, она торопливовыдвинула ящик туалетного столика, бросила туда медальон и повернулась к дверис самым безмятежным видом. Только Татьяна могла войти к ней без стука,запросто, но все равно, не до лишних вопросов…

Это и в самом деле была Татьяна, полностью одетая длявыхода, и Ольга поймала себя на том, что платье названой сестрички ейнезнакомо: за время петербургской жизни они как-то отдалились друг от друга –учитывая напряженную двойную жизнь Ольги, ничего удивительного, но ей сталовсерьез казаться, что и у Татьяны появилась какая-то другая жизнь. От нее,определенно, веяло тайной, уж это-то Ольга в нынешнем своем положении угадатьмогла легко…

– Ну наконец-то я тебя застала, – сказала Татьяна,усаживаясь. – Кто бы мог подумать, что тебя так закружит вихрь светскихудовольствий… Добрых дней пять не виделись, правда?

– Пожалуй, – сказала Ольга, все более убеждаясь,что не ошиблась. – Но вихрь сей не одну меня закружил, сдается…

– Ну, это же Петербург…

– Однако что-то я не слышу в твоем голосе особойрадости. И в глазах счастья не вижу… Или у тебя теперь есть секреты даже отменя?

«А у меня вот есть», – подумала она с некоторойгрустью. И ничего тут не поделаешь, есть вещи, в которые не поверит дажечеловек, знающей тебя всю сознательную жизнь, как и ты его…

– Ну что ты, – сказала Татьяна. – Не можетбыть таких секретов. Мне просто грустно. Оттого, что этот город, чащобакаменная, не дает и десятой доли той свободы, какой мы располагали в вязинскойглуши…

Внимательно присмотревшись к ней, Ольга покачала головой спонимающим видом: тут даже не требовалось колдовского умения, просто достаточнознать подругу…

– Ах, вот оно что, – продолжала Ольга, улыбаясь вовесь рот. – Если я правильно истолковала твой загадочный вид, появилсянекий рыцарь…

– Угадала.

– И он тебе настолько пришелся по нраву, что ты непрочь с ним увидеться так… как мы, бесшабашные девицы, себе это порой позволялив глуши?

– Снова угадала, сущая колдунья… – Татьянапечально вздохнула. – Он меня настолько покорил, что я сама теперь не прочьего покорить…

– Я его видела?

– Нарумов. Конногвардеец.

Ольга напряглась, старательно перебирая в памяти молодыхлюдей.

– Ну как же, бал у Мамоновых… – наконец кивнулаона. – Мои поздравления. Приятный молодой человек, оч-чень недурен… И,между нами, двумя благонравными барышнями из хорошего дома, не грех быполюбопытствовать, насколько он… предприимчив, а?

Вид у Татьяны был грустный донельзя, сейчас она могла быпозировать скульптору, ваяющему аллегорическое изображение Скорби.

– Подсказал бы кто, как осуществить это нереальноепредприятие, – сказала она печально. – Здесь Петербург, Олюшка. Спорядками, заведенными раз и навсегда. Категорически не принято пускаться внекие эскапады, если перед тобой – девица. Боюсь, даже если я сама изложу емусуть своих желаний в самых недвусмысленных выражениях, он от меня в окошковыпрыгнет – у здешних дурачков этикет в крови циркулирует… А выходить за негозамуж мне нисколечко не хочется – не настолько далеко мои помыслы простираются,они гораздо приземленнее… Это какой-то тупик.

– Да нет тут никакого тупика, – сказала Ольга, неособенно и раздумывая. – Наоборот. Есть волшебное слово, способное вмгновенье ока сделать из любого светского опасливого кавалера образецпредприимчивости…

– Шутишь?

– Нисколечко, – воскликнула Ольга. – И, чтосамое смешное, слово это краткое, совершенно не трудное в чтении ипроизношении… Звучит оно следующим образом: вдова.

– Ничего не понимаю…

– Сейчас поймешь, – сказала Ольга. – Я неотвлеченно рассуждаю, а по собственному опыту знаю, насколько это слововолшебно. И не скрывать же его от самой близкой подруги…

…Вот так и получилось, что спустя час после этого разговорана Моховой, в квартиру, занимаемую бравым конногвардейцем Нарумовым, постучалсяне менее бравый корнет провинциального гусарского полка и был принят хозяиномсразу – хотя за светской вежливостью Нарумова все же читалось легкое удивление,вызванное визитом совершенно незнакомого офицера.

– Любезный поручик, – сказала Ольгарешительно. – Я понимаю, что вас удивил визит незнакомца, но дело у меня квам безотлагательное. Не стану вас интриговать, начну с сути. Речь пойдет окняжне Татьяне Андреевне Вязинской…

Хозяин переменился моментально.

Он так и не снял маску хладнокровного светского человека,привыкшего не показывать своих чувств, но голос стал чуточку суше, а взглядчуточку неприязненнее.

– Вы полагаете, молодой человек, что у вас естькакое-то право говорить со мной о княжне? Или вы посланы кем-то третьим,который…

Ольга поначалу опешила, но быстро сообразила, в чем дело, ирассмеялась:

– О господи, вы решили… Нет, ни о каком вызове на дуэльи речи нет. Совсем наоборот, я бы рискнул сказать… Позвольте представиться:корнет Ярчевский, Олег Петрович. Дальний родственник Татьяны Андреевны поматеринской линии. У нас очень отдаленное и запутанное родство, и потому, свашего позволения, я не стану вдаваться в подробности. Каковые, собственно, васи не должны интересовать… Так вот, господин поручик, дело рисуется следующимобразом…

Еще примерно через полчаса корнет Ярчевский покинулквартиру, будучи уже лучшим другом конногвардейского поручика Нарумова,пребывавшего сейчас, несомненно, в полной ошарашенности, но в сочетании ссамыми лучезарными надеждами. Все было в порядке, волшебное слово, уже однаждыопробованное на некоем служителе муз, произвело и на блестящего конногвардейцастоль же незамедлительное действие. Все складывалось наилучшим образом.

А поскольку день близился к вечеру, Ольга, остановивизвозчика, велела ему ехать на Васильевский.

Тонкий стеклянный звон моментально вырвал ее из полудремы –Ольга уселась в уютном кресле возле окна, справедливо рассудив, что дичь вовсене обязательно должна клюнуть именно сегодня, да и прикорнула. Вскочив на ноги,она прижалась лбом к прохладному стеклу, удовлетворенно хмыкнула и обеимируками распахнула легко поддавшиеся створки, впустив внутрь зябкую ночнуюпрохладу.