Он всегда приходил в легкомысленный восторг от роскоши,окружавшей его в Пон-дю-Лак. Например, ему очень нравился изящный фарфоровыйсервиз, на котором его отцу подавали ужин. Он любил трогать бархатные портьерыи водить носком туфли вдоль замысловатых узоров на ковре. В самую первую ночьна плантации он вынул из китайского шкафчика хрустальную рюмку и сказал: «Ясоскучился по бокалам». В его словах прозвучало какое-то зловещее удовольствие,и я пристально посмотрел на него. Как он мне не нравился! «Я хочу показать тебемаленький фокус, – сказал он, – если ты тоже любишь бокалы». Онпоставил рюмку на стол и вышел ко мне на галерею. Вдруг он снова переменился истал похож на крадущееся животное. Его глаза пронзали ночную темноту вокругдома. Уставившись куда-то под своды ветвей дуба, он постоял минуту, потомперепрыгнул через перила и, мягко приземлившись, бросился вперед. Когда онпоказал мне добычу, я вздрогнул. Это была крыса. «Перестань вести себя каккруглый идиот, черт возьми! – закричал он, увидев мое лицо. – Ты что,никогда крысы не видел?» Здоровенная полевая крыса с необычайно длинным хвостомотчаянно старалась вырваться на волю. Но он держал ее крепко, так, что она дажене могла кусаться. «Иногда попадаются довольно вкусные крысы», – заметилон, подойдя к столу в гостиной. Резким движением он вспорол ножом горло мерзкойтвари и быстро наполнил бокал кровью. Труп крысы полетел обратно в сад, а Лестаттриумфально поднял бокал и посмотрел сквозь него на пламя свечи. «Если прижмет,можно прожить и на крысах, так что перестань корчить такую физиономию, –сказал он мне. – Кошки, курицы, коровы – все сгодится. Когда плывешь накорабле, например, лучше ограничиться крысами, если не хочешь, чтобы из-заначавшейся паники всякие идиоты отыскали твой гроб. Нет, лучше уж очищать судноот проклятых грызунов». Он сделал глоток с таким видом, словно пил бургундское,после чего, скривившись, недовольно буркнул: «Слишком быстро остывает».

«Ты хочешь сказать, что мы можем пить кровь животных?» – Ябыл потрясен.

«Да. – Он допил бокал до дна и небрежно швырнул его вкамин. Я невольно взглянул на осколки. – Ты ведь не возражаешь? – Онуказал на них с саркастической усмешкой. – Очень надеюсь, что нет. Потомучто все равно ты вряд ли можешь что-нибудь поделать».

«Отчего же. Я могу, например, запросто вышвырнуть тебявместе с отцом из Пон-дю-Лака», – ответил я. Впервые за два дня общения сним я дал волю своим чувствам.

«Зачем? – спросил он с фальшивой тревогой. – Ведь…ты еще многого не знаешь, верно?» – Он рассмеялся. Пробежав пальцами поатласному футляру спинета, он поинтересовался: «Ты играешь?»

Я сказал что-то вроде: «Не трогай!» Это вызвало у него новыйприступ веселья.

«Хочу и трогаю! – заявил он. – Кстати, ты даже незнаешь, что может привести к твоей смерти. Было бы обидно умереть именносейчас».

«Я найду кого-нибудь другого, кто меня научит, – сказаля. – Наверняка ты не единственный на свете. Твоему отцу около семидесяти,значит, ты не так давно стал вампиром. Тебя же учил кто-то…»

«Неужели ты думаешь, что сможешь сам найти других вампиров?Они-то заметят тебя издалека, мой друг, а вот ты их – нет. Так что вряд ли утебя есть выбор, приятель. Хочешь не хочешь, но именно я – твой учитель, и безменя тебе не обойтись. Не забывай к тому же, что у нас обоих есть о композаботиться. Моему отцу нужен доктор, а на тебе – мать и сестра. Не вздумайпроболтаться, что ты вампир. Нужно только обеспечить им и моему старикуспокойную жизнь. Другими словами, с завтрашнего дня не мешкай – убивай изанимайся своими плантациями. А теперь пора спать. Для безопасности мы ляжем водной комнате».

«Ну уж нет, – сказал я. – Ищи себе сам безопаснуюспальню. Я предпочитаю спать в одиночку».

Он разозлился не на шутку. «Не делай глупостей, Луи,предупреждаю тебя, – сказал он с угрозой. – Ничто тебе не поможет,когда взойдет солнце. Ничто. Отдельные комнаты создают двойные мерыпредосторожности и двойной риск быть обнаруженным».

Он привел целую кучу доводов, пытаясь запугать меня; но стаким же успехом он мог обращаться к стене. Я внимательно следил за ним, но неслушал. Таинственный ореол вокруг него растаял без следа. Передо мной стоялглупый хрупкий манекен, словно сплетенный из ивовых прутиков, и верещалпротивным, злым голосом.

«Спокойной ночи, я пошел», – сказал я и аккуратнопогасил свечи одну за другой.

«Останься хотя бы сегодня, уже почти рассвело», – неунимался он.

«Запрись покрепче и ложись спать. Я сам позабочусь осебе», – сказал я, взял гроб в охапку и пошел вниз по лестнице. Сверхудонесся щелчок замка и легкий шелест портьеры.

Небо побледнело, но звезды еще светили. Прошел легкий дождь,и мокрые пятна темнели на мощеных дорожках сада. Я раздвинул кусты дикой розы итерновника, открыл дверь в часовню брата, вошел и опустил гроб на каменный полперед аналоем. Почерневшие образа были едва различимы в темноте. «Поль, –тихо обратился я к брату, – первый раз в жизни нет во мне ужаса передтвоей смертью. И первый раз в жизни я так сильно чувствую тебя. Я тоскую потебе, как никогда раньше».

– Понимаете, – Луи повернулся к юноше, –именно тогда и совершилось мое полное превращение. Я закрыл деревянные ставнина узких решетчатых окнах, запер дверь. Атласная обивка моего нового ложа слабосветилась во тьме. Я улегся в гроб и захлопнул над собой крышку. Вот так я сталвампиром.

Наступило долгое молчание. Потом юноша сказал:

– И вы остались жить с ненавистным Лестатом.