– Сударь, – сказал ему путешественник, – вы, сдается мне,порядочный человек. Я – племянник господина приора храма Горной богоматери; яубил несколько англичан, и мне нужно поговорить с королем. Проведите меня,пожалуйста, в его покои.

Гвардеец, обрадовавшись встрече с земляком, не сведущим,по-видимому, в придворных порядках, сообщил ему, что так с королем непоговоришь, а надо, чтобы он был представлен его величеству монсеньором деЛувуа.

– Так проведите меня к монсеньеру де Лувуа, который, безсомнения, представит меня королю.

– Разговора с монсеньером де Лувуа еще труднее добиться, чемразговора с его величеством, – ответил гвардеец. – Но я провожу вас к господинуАлександру, начальнику военной канцелярии; это то же самое, что поговорить ссамим министром.

Они идут к этому господину Александру, начальнику канцелярии,но попасть к нему не могут: он занят важным разговором с некой придворнойдамой, и к нему никого не пускают.

– Ну что ж, – говорит гвардеец, – беда не велика; пойдем кстаршему письмоводителю господина Александра: это все равно, что поговорить сним самим.

Крайне изумленный гурон следует за своим вожатым; ониполчаса сидят в тесной приемной.

– Что же это такое? – недоумевал Простодушный. – Неужели вздешних местах все люди невидимки? Куда легче сражаться в Нижней Бретани сангличанами, чем увидеть в Версале тех, к кому имеешь дело.

Он развеял скуку, рассказав гвардейцу историю своей любви.Однако бой часов напомнил тому, что пора возвращаться к исполнению служебныхобязанностей. Они уговорились завтра повидаться снова, а пока что Простодушныйпросидел в приемной еще полчаса, размышляя о м-ль де Сент-Ив и о том, кактрудно добиться разговора с королями и старшими письмоводителями.

Наконец этот важный начальник появился.

– Сударь, – сказал Простодушный, – если бы, намереваясьотбить англичан, я стал зря терять столько времени, сколько потерял его сейчас,ожидая, чтобы вы меня приняли, англичане спокойнейшим образом успели быразорить Нижнюю Бретань.

Чиновник был совершенно ошеломлен такой речью.

– Чего вы домогаетесь? – спросил он наконец.

– Награды, – ответил тот. – Вот мои бумаги. – И он протянулвсе свои удостоверения.

Чиновник прочитал их и сказал, что, возможно, подателюразрешат купить чин лейтенанта.

– Купить? Чтобы я еще платил деньги за то, что отбилангличан? Чтобы покупал право быть убитым в сражении за вас, пока вы тутспокойненько принимаете посетителей? Вам, видимо, угодно посмеяться надо мной!Я желаю получить командование кавалерийской ротой безвозмездно; желаю, чтобыкороль выпустил мадемуазель де Сент-Ив из монастыря и выдал бы ее замуж заменя; желаю поговорить с королем об оказании милости пятидесяти тысячамсемейств, которые я намерен вернуть ему. Одним словом, я желаю быть полезным;пусть меня приставят к делу и произведут в чин.

– Кто вы такой, сударь, что осмеливаетесь говорить такгромко?

– Ах, так! – воскликнул Простодушный. – Выходит, вы непрочли моих удостоверений? Таков, значит, ваш обычай? Мое имя – Геракл деКеркабон; я крещеный, стою в гостинице «Синие часы» и обязательно пожалуюсь навас королю.

Письмоводитель, подобно сомюрцам, решил, что Простодушный нев своем уме, и не придал его словам особого значения.

В тот же день преподобный отец де Ла Шез, духовник ЛюдовикаXIV, получил письмо от своего шпиона; тот обвинял бретонца Керкабона в тайном сочувствиигугенотам и в порицании иезуитов. Г-н де Лувуа, со своей стороны, получилписьмо от вопрошающего судьи, который изображал. Простодушного как повесу,намеревающегося жечь монастыри и похищать невинных девушек.

Простодушный, погуляв по версальским садам, которые нагналина него скуку, поужинав по-гуронски и по-нижнебретонски, улегся спать, питаясладостную надежду, что завтра увидит короля, испросит его согласия на брак см-ль де Сент-Ив, получит по меньшей мере роту кавалерии и добьется прекращениягонений на гугенотов. Он убаюкивал себя этими радужными мечтами, когда вкомнату вошли стражники. Они первым делом отобрали у него двуствольное ружье иогромную саблю.

Составив опись наличных денег Простодушного, его отвезли взамок, построенный королем Карлом[29], сыном Иоанна, близ улицы Св. Антония, уБашенных ворот.

Как был потрясен Простодушный во время этого путешествия,вообразите сами. Сперва ему казалось, что это сон; он был в оцепенении, нопотом вдруг схватил за горло двух своих провожатых, сидевших с ним в карете,выбросил их вон, сам бросился вслед за ними и увлек за собой третьего, которыйпытался его удержать. Он упал от изнеможения, тогда его связали и опять усадилив карету.

– Так вот какова награда за изгнание англичан из Нижней Бретани!– воскликнул он. – Что сказала бы ты, прекрасная Сент-Ив, если бы увидела меняв этом положении!

Подъезжают наконец к предназначенному ему жилью и молча, какпокойника на кладбище, вносят в камеру, где ему предстоит отбывать заключение.Там уже два года томился некий старый отшельник из Пор-Рояля[30] по имени Гордон.

– Вот, привел вам товарища, – сказал ему начальник стражи. Итотчас же задвинулись огромные засовы на массивной двери, окованной железом.Узники были отлучены от всего мира.

Гордон был ясный духом и крепкий телом старик, обладавшийдвумя великими талантами: стойко переносить превратности судьбы и утешатьнесчастных. Он подошел к Простодушному, обнял его и сказал с искреннимсочувствием:

– Кто бы ни были вы, пришедший разделить со мной эту могилу,будьте уверены, что я в любую минуту готов забыть о себе ради того, чтобыоблегчить ваши страдания в той адской бездне, куда мы погружены. Преклонимсяперед провидением, которое привело нас сюда, будем смиренно терпетьниспосланные нам горести и надеяться на лучшее.

Эти слова подействовали на душу гурона, как английскиекапли, которые возвращают умирающего к жизни и заставляют его удивленнооткрывать глаза.