После первых приветствий Гордон, отнюдь не пытаясь выведатьу Простодушного, что послужило причиной его несчастья, мягкостью своегообращения и тем участием, которым проникаются друг к другу страдальцы, внушилтому желание облегчить душу и сбросить гнетущее ее бремя; но так как гурон самне понимал, из-за чего с ним случилась эта беда, то считал ее следствием безпричины. Он мог только дивиться, и вместе с ним дивился добряк Гордон.

– Должно быть, – сказал янсенист гурону, – бог предназначаетвас для каких-то великих дел, раз он привел вас с берегов озера Онтарио вАнглию и Францию, дозволил принять крещение в Нижней Бретани, а потом, радивашего спасения, заточил сюда.

– По совести говоря, – ответил Простодушный, – мне кажется,что судьбой моей распоряжался не бог, а дьявол. Мои американскиесоотечественники ни за что не допустили бы такого варварского обращения, какоея сейчас терплю: им бы это просто в голову не пришло. Их называют дикарями, аони хотя и грубы, но добродетельны, тогда как жители этой страны хотя иутонченны, но отъявленные мошенники. Разумеется, я не могу не изумляться тому,что приехал из Нового Света в Старый только для того, чтобы очутиться в камереза четырьмя засовами в обществе священника; но тут же я вспоминаю великоемножество людей, покинувших одно полушарие и убитых в другом или потерпевшихкораблекрушение в пути и съеденных рыбами. Что-то я не вижу во всем этом благихпредначертаний божьих.

Им подали через окошечко обед. Разговор от провиденияперешел на приказы об арестах и на умение не падать духом в несчастье, котороеможет постичь в этом мире любого смертного.

– Вот уже два года, как я здесь, – сказал старик, – иутешение нахожу только в самом себе и в книгах; однако я ни разу не впадал вуныние.

– Ах, господин Гордон! – воскликнул Простодушный. – Вы, сталобыть, не влюблены в свою крестную мать! Будь вы, подобно мне, знакомы смадемуазель де Сент-Ив, вы тоже пришли бы в отчаянье.

При этих словах он невольно залился слезами, после чегопочувствовал, что уже не так подавлен, как прежде.

– Отчего слезы приносят облегчение? – спросил он. –По-моему, они должны были бы производить обратное действие.

– Сын мой, все в нас – проявление физического начала, –ответил почтенный старик. – Всякое выделение жидкости полезно нашему телу, ачто приносит облегчение телу, то облегчает и душу: мы просто-напросто машины,которыми управляет провидение.

Простодушный, обладавший, как мы говорили уже много раз,большим запасом здравого смысла, глубоко задумался над этой мыслью, зародышкоторой существовал в нем, кажется, и ранее. Немного погодя он спросил своеготоварища, почему его машина вот уже два года находится под четырьмя засовами.

– Такова искупительная благодать, – ответил Гордон. – Яслыву янсенистом, знаком с Арно и Николем[31]; иезуиты подвергли наспреследованиям. Мы считаем папу обыкновенным епископом, и на этом основанииотец де Ла Шез получил от короля, своего духовного сына, распоряжение отнять уменя величайшее из людских благ – свободу.

– Как все это странно! – сказал Простодушный. – Во всехнесчастьях, о которых мне пришлось слышать, всегда виноват папа. Что касаетсявашей искупительной благодати, то, признаться, я ничего в ней не смыслю, нозато величайшей благодатью считаю то, что в моей беде бог послал мне вас,человека, который смог утешить мое, казалось бы, безутешное сердце.

С каждым днем их беседы становились все занимательнее ипоучительнее, а души все более и более сближались. У старца были немалыепознания, а у молодого – немалая охота к их приобретению. Геометрию он изучил заодин месяц, – он прямо-таки пожирал ее. Гордон дал ему прочитать «Физику»Рого[32], которая в то время была еще в ходу, и Простодушный оказался такимсообразительным, что усмотрел в ней одни неясности.

Затем он прочитал первый том «Поисков истины»[33]. Всепредстало перед ним в новом свете.

– Как! – говорил он. – Воображение и чувство до такойстепени обманчивы! Как! Внешние предметы не являются источником нашихпредставлений! Более того – мы даже не можем по своей воле составить себе их!

Прочитав второй том, он уже не был так доволен и решил, чтолегче разрушать, чем строить.

Его товарищ, удивленный тем, что молодой невежда высказалмысль, доступную лишь искушенным умам, возымел самое высокое мнение о егорассудке и привязался к нему еще сильнее.

– Ваш Мальбранш, – сказал однажды Простодушный, – однуполовину своей книги написал по внушению разума, а другую – по внушениювоображения и предрассудков.

Несколько дней спустя Гордон спросил его:

– Что же думаете вы о душе, о том, как складываются у наспредставления, о нашей воле, о благодати и о свободе выбора?

– Ничего не думаю, – ответил Простодушный. – Если и были уменя какие-нибудь мысли, так только о том, что все мы, подобно небесным светилами стихиям, подвластны Вечному Существу, что наши помыслы исходят от него, чтомы – лишь мелкие колесики огромного механизма, душа которого – это Существо,что воля его проявляется не в частных намерениях, а в общих законах. Только этокажется мне понятным, остальное– темная бездна.

– Но, сын мой, по-вашему выходит, что и грех – от бога.

– Но, отец мой, по вашему учению об искупительной благодативыходит то же самое, ибо все, кому отказано в ней, не могут не грешить; а разветот, кто отдает нас во власть злу, не есть исток зла?