Так как за всякой церемонией следует званый обед, то поокончании обряда крещения все уселись за стол. Нижнебретонские шутникиговорили, что вино не нуждается в крещении. Г-н приор толковал, что вино, пословам Соломона[18], веселит сердце человеческое. Г-н епископ добавил от себя,что патриарх Иуда привязывал ослика к виноградной лозе и окунал плащ ввиноградный сок [19], чего, к великому сожалению, нельзя сделать в НижнейБретани, которой бог отказал в винограде. Каждый старался отпуститькакую-нибудь шутку по поводу крещения Простодушного и наговорить любезностейкрестной матери. Судья, неизменно вопрошающий, спросил гурона, останется ли онверен христианским обетам.

– Как же, по-вашему, могу я изменить обетам, – ответилгурон, – когда я дал их в присутствии мадемуазель де Сент-Ив? Гуронразгорячился; он много раз пил за здоровье своей крестной матери.

– Если бы вы крестили меня своей рукой, – сказал он, – то несомневаюсь, меня обожгла бы холодная вода, которую лили мне на затылок.

Судья нашел, что это чересчур уж поэтично, ибо не знал, какраспространен в Канаде аллегорический стиль. Крестная же мать осталасьчрезвычайно довольна.

Новокрещеного нарекли Гераклом. Епископ Малуанский все доискивался,что это за святой, о котором он никогда не слыхал. Иезуит, отличавшийся большейученостью, объяснил, что это был угодник, совершивший двенадцать чудес. Былоеще тринадцатое, которое одно стоило остальных двенадцати, однако иезуиту непристало говорить о нем: оно состояло в превращении пятидесяти девиц в женщинна протяжении одной ночи. Некий находившийся тут же забавник стал усиленновосхвалять это чудо. Все дамы потупились и решили, что Простодушный, судя повнешности, достоин того святого, имя которого получил.

Надо признаться, что после этих крестин и этого обеда м-льде Сент-Ив до страсти захотелось, чтобы г-н епископ сделал ее вместе с г-номГераклом Простодушным участницей еще одного прекрасного таинства. Однако же,будучи благовоспитанной и весьма скромной, она даже самой себе не решаласьсознаться до конца в своих нежных чувствах. Когда же вырывались у нее взгляд,слово, движение или мысль, она обволакивала их покровом бесконечно милогоцеломудрия. Она была нежная, живая и благонравная девушка.

Едва только г-н епископ уехал, Простодушный и м-ль деСент-Ив встретились как бы случайно, вовсе не помышляя о том, что искали этойвстречи. Они разговорились, не предвидя заранее, о чем поведут речь.Простодушный начал с того, что любит ее всем сердцем и что прекрасная Абакаба,по которой он с ума сходил у себя на родине, никак не может сравниться с нею.Барышня ответила с обычною своей скромностью, что надобно поскорее переговоритьоб этом с его дядюшкой, г-ном приором, и с его тетушкой, что она, со своейстороны, шепнет об этом словечко своему дорогому братцу, аббату де Сент-Ив, ичто она льстит себя надеждою на общее согласие.

Простодушный отвечает, что не нуждается ни в чьем согласии,что находит крайне нелепым спрашивать у других совета, как ему следует поступить,что раз обе стороны пришли к соглашению, нет надобности привлекать дляпримирения их интересов третье лицо.

– Я ни у кого не спрашиваюсь, – сказал он, – когда мнехочется завтракать, охотиться или спать; мне хорошо известно, что в делах любвинеплохо заручиться согласием той особы, к которой питаешь любовь; но так каквлюблен я не в дядюшку и не в тетушку, то не к ним надо обращаться мне по этомуделу, и вы тоже, поверьте мне, отлично обойдетесь без господина аббата деСент-Ив.

Красавица бретонка пустила, разумеется, в ход всю тонкостьсвоего ума, чтобы ввести гурона в границы приличия. Она даже разгневалась,однако вскоре опять смягчилась. Неизвестно, к чему бы привел в конце концовэтот разговор, если бы на склоне дня г-н аббат не увел сестру в свое аббатство.Простодушный не препятствовал дядюшке и тетушке улечься спать, так как они былинесколько утомлены церемонией и затянувшимся обедом, но сам он часть ночипровел за писанием стихов к возлюбленной на гуронском языке, ибо надобнопомнить, что нет на земле такой страны, где любовь не обращала бы влюбленных впоэтов.

На следующий день после завтрака его дядюшка в присутствиим-ль де Керкабон, пребывавшей в полном умилении, повел такую речь:

– Хвала небесам за то, что вам выпала честь, дорогой племянник,стать христианином и бретонцем! Но этого еще недостаточно; годы у меня ужедовольно преклонные; после брата остался только маленький клочок земли, которыйпредставляет собой ничтожную ценность; зато у меня доходный приорат; если вы,как я надеюсь, пожелаете стать иподьяконом, то я переведу приорат на вас, и вы,утешив мою старость, будет жить затем в полном довольстве.

Простодушный ответил:

– Всяких вам благ, дядюшка! Живите, сколько поживется. Я незнаю, кто такой иподьякон и что значит перевести приорат, но я пойду на все,лишь бы обладать мадемуазель де Сент-Ив.

– Ах, боже мой, что вы такое говорите, племянник? Вы, сталобыть, любите до безумия эту красивую барышню?

– Да, дядюшка.

– Увы, племянник, вам нельзя на ней жениться – Нет, оченьдаже можно, дядюшка, потому что она не только пожала мне руку на прощание, но иобещала, что будет проситься за меня замуж, и я, конечно, на ней женюсь.

– Это невозможно, говорю вам: она – ваша крестная мать;пожимать руку своему крестнику – ужасныи грех; вступать в брак с крестнойматерью не разрешается; это запрещено и божескими и людскими законами.

– Вы шутите, дядюшка! Чего ради запрещать брак с крестнойматерью, если она молода и хороша собой. В книге, которую вы мне подарили,нигде не сказано, что грешно человеку жениться на девушке, которая помогла емукреститься. Я вижу, у вас тут каждый день происходит множество вещей, о которыхнет ни слова в вашей книге, и не выполняется ровно ничего из того, что в нейнаписано; признаюсь, это и удивляет меня и сердит. Если под предлогом крещенияменя лишат прекрасной Сент-Ив, то, предупреждаю вас, я увезу ее и раскрещусь.Приор совсем растерялся; сестра его заплакала.

– Дорогой братец, – проговорила она, – мы не можемдопустить, чтобы наш племянник обрек себя на вечную гибель. Святейший папаможет дать ему дозволение на этот брак, и тогда он будет по-христианскисчастлив с той, кого любит.