и сегодняшним утром. Что-то связанное с

(Кирстен)

и их отпуском. Видно, он нализался в стельку, думал Ральф,Элли, естественно, спустила на него всех собак, но все равно непонятно, почемутак муторно на душе…

Крик. Кто-то кричал. Но далеко. Ральф попытался уйти ещеглубже, зарыться в ил, но тут чьи-то руки схватили его за плечо и началитрясти. Каждое встряхивание отдавалось в его бедной похмельной головечудовищным приступом боли.

— Ральф! Ральф, очнись! Ты должен очнуться!

Его трясла Элли. Он опаздывает на работу? Как он можетопаздывать на работу? Он же в отпуске.

Затем загремели выстрелы, отвратительно громкие,пронизывающие окружающую его тьму, словно яркие лучи света. Три, а после паузыеще один.

Ральф рывком сел, не понимая, где он находится и чтопроисходит, зная только, что его голова ужасно болит и раздулась до невероятныхразмеров. Что-то липкое, то ли джем, то ли кленовый сироп, заливало одну щеку.Эллен смотрела на него, один ее глаз был широко раскрыт, а второй буквальноисчез под огромным «фонарем».

Крики. Где-то. Женщина. Внизу. Может…

Ральф попытался встать, но колени не желали выпрямляться. Онупал с кровати, на которой сидел (только это была не кровать, а койка), на рукии на те же колени. Вновь боль пронзила голову, да такая, что на мгновение Ральфподумал, будто она сейчас расколется, как куриное яйцо. Потом он посмотрел насвои руки, посмотрел сквозь упавшие на глаза волосы. Руки обе были в крови, нолевая куда краснее правой. Глядя на них, он внезапно все вспомнил

(Кирстен, о Господи, Элли держи ее)

И закричал сам, закричал, глядя на свои окровавленные руки,закричал, потому что память услужливо подсказала ему то, о чем он пыталсязабыть, уйдя на дно. Кирстен упала с лестницы…

Нет. Ее столкнули.

Этот безумец, который привез их сюда, столкнул с лестницыего семилетнюю дочь. Элли бросилась за ней но этот ненормальный ублюдок ударомкулака сбил ее с ног. Однако Элли просто упала на ступени, а Кирстен полетелавниз, широко раскрыв изумленные глаза. Она даже не поняла, что происходит,подумал Ральф. Он верил, отчаянно хотел верить, что все произошло слишкомбыстро и девочка ничего не почувствовала. Кирстен ударилась о лестницу, ее ногисначала оказались выше головы, потом ниже, и тут раздался этот ужасный звук,словно ветвь сломалась под тяжестью налипшего на нес снега, и все в Кирстенразом переменилось, Ральф это увидел до того, как она застыла у нижнейступеньки. На пол упала уже не маленькая девочка, а кукла с головой, набитойсоломой.

Не думай об этом, не думай, не смей думать.

Да только он не мог. Как она падала… как застыла сосвернутой набок головой.

Ральф видел: на его левую руку капает свежая кровь.Вероятно, что-то произошло с его головой. Но что? Коп ударил и его? Может, иударил, но чем? Рукояткой своего чудовищного револьвера? Возможно, но этогоРальф не помнил. Помнил сальто, которое проделала его девочка, помнил, как онаскользила по ступеням, как застыла на полу с неестественно вывернутой головой,и здесь его воспоминания обрывались. Господи, разве этого мало?

— Ральф! — Элли, тяжело дыша, дергала его за рукав. — Ральф,встань! Пожалуйста, встань!

— Папа! Папа, давай! — Голос Дэвида, но доносится издалека.— Мама, он очнулся? У него опять течет кровь, да?

— Нет… нет, он…

— Да, течет, я вижу отсюда. Папа, с тобой все в порядке?

— Да. — Ральф оперся на кушетку и невероятным усилием волизаставил себя подняться. Левый глаз заливала кровь. Веко словно долго держали вгипсовом растворе. Он хотел протереть глаз левой рукой и скривился от боли: надглазом кожи не осталось, сплошная рана. Ральф попытался повернуться на голоссына. Его качнуло. Словно он на яхте, а в борт ударила большая волна. Эллиуспела его поддержать, помогла шагнуть вперед.

— Она мертва, да? — Сиплый голос едва вырывался из горла,забитого кровью. Ральф не мог поверить тем словам, которые произносили егогубы, но глубоко в душе понимал, что со временем поверит. И это ужасало егобольше всего. То, что он поверит. — Кирстен мертва?

— Я думаю, да. — Теперь уже качнуло Элли. — Возьмись запрутья, Ральф. Ты свалишь меня.

Они находились в тюремной камере. В шаге от себя Ральф виделрешетчатую дверь. Прутья выкрасили в белый цвет, но не слишком аккуратно, внекоторых местах краска застыла потеками. Ральф шагнул вперед и схватился запрутья. Сквозь решетку он видел письменный стол, стоящий посреди квадрата пола,словно единственная сценическая декорация в минималистской пьесе. На столележали какие-то бумаги, двустволка, россыпь патронов. Старомодное деревянноекресло на роликах вдвинуто между тумбами. На сиденье выцветшая синяя подушка.Ральф поднял голову. Под потолком лампа, забранная сеткой. Внутри мертваямошкара.

Камеры располагались по трем стенам этого помещения. Однабольшая, посередине, вероятно, предназначенная для пьяниц, пустовала. Ральф иЭлли Карвер сидели в камере поменьше. Вторая такая же небольшая камера справаот них также пустовала. Две камеры тех же размеров были расположены у стенынапротив. В одной находился Дэвид, одиннадцатилетний сын Карверов, и мужчина сседыми волосами. Только эти волосы Ральф и видел, потому что мужчина сидел накойке, низко опустив голову. Когда внизу вновь закричала женщина, седовласыйдаже не шевельнулся, а Дэвид повернул голову к четвертой стене с открытойдверью, ведущей на лестницу, уходящую вниз.

(Кирстен, падающая Кирстен, звук ломающейся шеи)

Элли встала рядом с мужем, обняла его за талию. Ральфрискнул отцепить одну руку от прутьев, нашел руку жены и сжал ее.

Теперь с лестницы доносились шаги и звуки борьбы. К нимтащили женщину, но она рвалась назад.

— Мы должны ему помочь! — кричала она. — Мы должны помочьПитеру! Мы…

Крик оборвался, как только ее с силой втолкнули в комнату.Женщина в вылинявших джинсах и синей футболке влетела в нее с такой скоростью,что, ударившись бедром об стол, сдвинула его с места. И тут вдруг яростнозаорал Дэвид. Ральф и не подозревал, что его сын может так кричать.

— Ружье, леди! — вопил Дэвид. — Возьмите ружье, застрелите,застрелите его, леди, застрелите!

Седой мужчина наконец-то вскинул голову. Лицо его былостарым, темным от загара, под глазами тяжелые мешки.

— Возьмите ружье! — прохрипел мужчина. — Ради Бога,возьмите!

Женщина в джинсах и футболке посмотрела на мальчика, потомобернулась к двери, за которой слышались тяжелые шаги.