Фришес-Хафф, пытаясь по льду добраться до Кальберга, небольшого летнего курорта, расположенного на длинной тонкой песчаной косе, отделяющей Вислинский залив от Балтийского моря. Из Кальберга они двигались по дороге, идущей вдоль песчаных дюн Фрише-Нерунг (Балтийской косы) к богатым янтарем илистым землям в устье Вислы, минуя концлагерь Штуттгоф, направлялись к портам Данциг и Гдыня, а за ними – к безопасной Восточной Померании.

Преследуемые штурмовой авиацией и подгоняемые известиями о советском наступлении, сотни тысяч беженцев присоединились к остаткам 23 немецких дивизий в анклаве у южного края Вислинского залива вокруг Хайлигенбайля. Вермахт удерживал этот котел, в самом широком месте не превышавший 19 км, с конца января. До тех пор, пока в конце февраля лед не начал таять, группы беженцев одна за другой переходили залив от берега между Хайлигенбайлем и Браунсбергом. Поскольку дорога находилась в пределах досягаемости советской артиллерии, беженцы переправлялись ночью. Крестьяне цепочкой гнали свои телеги по дороге, отмеченной редкими факелами, с импровизированными мостами, сооруженными в тех местах, где лед уже тронулся. 12 февраля Лоре Эрих отправилась в переход по льду с двумя маленькими детьми – этой возможностью она была обязана солдатам СА в Браунсберге, которые под угрозой оружия заставили фермеров взять с собой пеших беженцев. В первые полчаса жеребенок, идущий рядом с телегой, сломал на льду две ноги, и его пришлось оставить. Позже одна из двух телег в темноте провалилась в прорубь. Трясущийся от страха фермер, боявшийся остаться без лошади (а значит, потерять возможность перевозить еще остававшееся у него имущество), осторожно действуя топором, сумел освободить ее. Лед таял и ломался – пока они ждали, холодная вода, заливавшая льдины, постепенно поднималась. В свете редко расставленных факелов медленно двигающиеся люди и повозки выглядели как длинная похоронная процессия. От всепроникающего холода немели руки и ноги. Пытаясь привести мысли в порядок, фрау Эрих неотрывно глядела в широкую спину фермера перед собой [36].

В утреннем свете стали видны обломки, разбитые телеги, повозки и люди, которым удалось спастись из них, пешком бредущие по льду. Раненые солдаты лежали на телегах с сеном, ничем не прикрытые от снега и ветра. Когда наступила ночь, поход фрау Эрих продолжился. Треск ломающегося льда зловеще громко раздавался в тишине залива. Дети притихли, измученные холодом. Когда они достигли Кальберга, ее мальчики даже не хотели слезать с телеги. У обоих началась «дорожная болезнь» – хроническая диарея. Страдая от жажды даже больше, чем от голода, фрау Эрих отправилась в порт и в канцелярию районного партийного руководства, но тщетно – там ее ждали лишь ярость и разочарование. Из-за подозрения на брюшной тиф местная вода оказалась непригодна для питья. Она вернулась к своей группе, которая теперь медленно двигалась по узкой заболоченной дороге на Нерунге, усеянной ямами, в которых то и дело застревали и опрокидывались идущие впереди повозки. Всем следующим позади приходилось останавливаться и ждать, когда починят сломанные колеса и заново погрузят рассыпанное имущество. Они проходили мимо солдат, но у тех не было для них лишнего хлеба. В первый день они продвинулись меньше чем на 5 км. Их повозка с резиновыми колесами и твердой крышей, запряженная двумя лошадьми, была одной из самых прочных, но фермер по-прежнему боялся присоединиться к постепенно растущему числу тех, кому пришлось бросить свои повозки и имущество, и подгонял лошадь хриплыми криками, выдававшими его страх. Проезжая мимо обломков повозок, они видели, как рядом с мертвыми лошадьми лежат старики и матери, прижимающие к себе маленьких детей.

Справа от них тянулась военная дорога и полоса вечнозеленых деревьев, защищавшая их от ветра с Балтийского моря, слева сверкали льды Фришес-Хафф, над которыми время от времени пролетали артиллерийские снаряды. Во время одной из многочисленных долгих остановок по дороге мимо них прогнали многотысячную колонну русских пленных. Фрау Эрих видела, как многие из них подходили к мертвым лошадям, отрезали куски мяса и ели его сырым. Даже если она испытывала к ним какое-то сочувствие, его быстро вытеснил страх: что, если они расправятся со своей охраной и нападут на беженцев? Но ничего не произошло, и вскоре они достигли конца дороги на Фрише-Нерунг. Прибыв в огромный общий лагерь в Штуттгофе и распрощавшись с фермером, она вдруг поняла, что осталась одна. Никто не хотел помочь ей – чтобы получить порцию хлеба и супа, требовалось часами стоять в очереди, а она не могла оставить детей лежать на соломе одних. Пока она пыталась заинтересовать других своим бедственным положением, у нее украли багаж и сумочку со всеми драгоценностями, сберегательными книжками и деньгами. В конце концов, благодаря помощи сначала офицера СС, затем полицейского и железнодорожного служащего, фрау Эрих добралась до Данцига. Здесь тоже помогли связи: знакомые увидели их имена в списках новоприбывших, забрали их из лагеря беженцев и заботились о них, пока они не оправились достаточно, чтобы через три недели сесть на корабль, направлявшийся в Данию.

Доротею Дангель и других жителей ее деревни под Растенбургом всю дорогу от дома и во время перехода по льду вела за собой пожилая хозяйка поместья. Доротея, дочь лесоруба, уже не была той двенадцатилетней девочкой, которой в сентябре 1939 г. отец задал взбучку за то, что она часами стояла на улице и бросала цветы уходящим на войну солдатам. Не была она и той уверенной в себе шестнадцатилетней девушкой, которую однажды вечером до самого дома преследовал излишне любвеобильный немецкий солдат, или той, которая с удовольствием вышагивала по деревенской липовой аллее с тяжелой почтальонской сумкой через плечо (хотя ей было трудно выдерживать выжидающие взгляды жен и матерей, которым она приносила телеграммы с извещениями о смерти). Сейчас ей было холодно и страшно. Их группу вытеснили с косы Фрише-Нерунг на лед военные конвои, требовавшие освободить для них дорогу. Продвигаться, не опасаясь регулярных обстрелов советских самолетов, можно было только по ночам, но именно тогда на льду становилось опаснее всего. Однажды ночью, когда Доротея шла в темноте по дороге и несла продукты своей семье, к ней обратилась женщина с ребенком, умолявшая дать ей немного еды. Доротея отказала ей. Но когда она добралась до своих родных, ей стало нестерпимо стыдно: оказалось, что, пока ее не было, их накормила армейская полевая кухня [37].

Более 600 000 человек бежали через залив или вдоль косы в сторону Данцига. Около 10 000–12 000 человек двигались по Фрише-Нерунг в другом направлении, от Данцига на восток, в Нойтиф, и, бросив лошадей, повозки и большую часть имущества, садились в Пиллау на один из кораблей, начиная с