— Кто такой Дженкинс? — спросил я.

— Не важно, — ответил он. — Ты его не знаешь. — На кухненачала потрескивать сковорода с маслом. — Мне нужно к плите, Дэннис. Ты хочешьсказать тост или нет? Мне — все равно.

— Ладно, — произнес я. — Давай за нас?

Он улыбнулся, и мне стало немного легче.

— За нас — другое дело. Давай выпьем за нас.

Мы стукнули банкой об банку и выпили. Эрни пошел к плите.Встряхнув сковороду, высыпал в нее пачку кукурузных хлопьев. Я сделал паруглотков пива и больше не захотел.

Однако Эрни выпил свою банку еще до того, как пересталохлопать масло. Смяв ее в руке, он подмигнул мне и проговорил:

— Смотри, Дэннис, как она попадет прямо в задницу маленькогобродяги.

Намека я не понял и поэтому только неопределенно улыбнулся.Он бросил банку Она ударилась об стенку, отскочила и угодила в мусорнуюкорзину.

— Два очка, — сказал я.

— Верно, — сказал он. — Будь любезен, еще баночку.

Я подумал, что если Эрни напьется, то мне не придетсявозвращаться домой в Кристине, но пиво совершенно не действовало на него. Онприготовил кукурузные хлопья, пересыпал их в большое пластиковое блюдо, бросилсверху кубик маргарина, подсолил и сказал:

— Давай посмотрим телевизор в общей комнате. Ладно?

— Давай.

Я встал на костыли, зажал их под мышками и потянулся к трембанкам пива, оставшимся на столе.

— Я вернусь за ними, — сказал Эрни. — Иди, иди. Пока непереломал все снова. — Он улыбнулся мне, и в тот момент настолько был прежнимЭрни Каннингеймом, что у меня защемило сердце.

Новогодняя передача была не из лучших. Пели Донни и МарсиОсмонд, они обнажали гигантские белые зубы, и в их жизнерадостных улыбках былочто-то акулье. Мы отвернулись от телевизора и стали разговаривать о том, какпроводили время в больнице, и о том, что в это время делали мои родители иЭлли. Он часто улыбался и кивал головой.

Не могу сказать, что я улыбался так же часто, хотя иногда уменя было чувство, что передо мной сидел тот самый Эрни Каннингейм, которого ятак давно знал. Изредка мне начинало казаться, что это был вовсе не Эрни. Унего появились привычки, каких я раньше не замечал у него, — он то и деловертел в воздухе ключами от машины, держа их за кожаный брелок, нервно хрустелсуставами пальцев и, задумавшись, покусывал ноготь на большом пальце. У негопоявились выражения, которых я не понимал или не знал, — такие, как реплика озаднице маленького бродяги. Наконец, выпив пять банок пива, он был все ещетрезвым.

Телепередача закончилась в одиннадцать, и Эрни включилдругой канал, по которому транслировали танцевальный вечер, проходившийнеподалеку от Таймс-сквера. Это был не Гай Ломбарди, но нечто близкое к нему.

— Ты и в самом деле не собираешься в колледж? — спросил я.

— Не в этом году. Сразу после школы мы с Кристиной поедем вКалифорнию. На Золотой Берег.

— Твои родители знают?

Подобная идея изумила его:

— Дьявол! Конечно, нет. И ты не вздумай говорить им.

— А что ты собираешься там делать?

Он пожал плечами:

— Поищу какую-нибудь работу. Буду ремонтировать автомобили.В этом деле я собаку съел. — И небрежно добавил:

— Надеюсь, смогу убедить Ли поехать со мной.

Я подавился пивом и, закашлявшись, забрызгал брюки. Эрнидважды и довольно сильно хлопнул меня по спине.

— С тобой все в порядке?

— Конечно, — выдавал я из себя. — Просто попало не в тогорло. Эрни… если ты думаешь, что она поедет с тобой, то ты живешь иллюзиями.Она готовится к поступлению в колледж. Друг, она слишком серьезно к этомуотносится.

Его глаза мгновенно сузились, и я понял, что сказал лишнего.

— А откуда ты так много знаешь о моей девушке?

Внезапно я почувствовал себя так, как если бы оказалсяпосреди огромного минного поля:

— Эрни, она больше ни о чем не желает говорить. Ни о чем,кроме своих вступительных экзаменах.

— Больно ты разговорчивый. Дэннис, ты ведь не хочешьстановиться на моем пути? — Он пристально посмотрел на меня. — Ты ведь небудешь так поступать, да?

— Нет, — соврал я со всей искренностью, на которую былспособен. — Именно этого я хотел бы меньше всего.

— Так откуда ты знаешь о том, что она собирается делать?

— Иногда я вижу ее, — сказал я. — Мы говорим о тебе.

— Она говорит обо мне?

— Да, — небрежно бросил я. — Она сказала, что у вас быластычка из-за Кристины.

Это был верный ход. Он расслабился.

— Просто небольшая заминка. Ерунда. Она поедет со мной. И вКалифорнии тоже есть колледжи, если ей так они нужны. Мы поженимся, Дэннис. Унас будут дети и все прочее дерьмо.

Я изо всех сил удерживал маску на своем лице.

— Она это знает?

Он засмеялся.

— Пока нет. Но узнает. Довольно скоро. Я люблю ее, и мненичего не помешает. — Смех оборвался. — Что она говорила о Кристине?

Осторожно, мина.

— Сказала, что не любит ее. По-моему… по-моему, она немногоревнует.

И снова правильный ход. Он даже еще больше расслабился.

— Да, она и вправду немного ревновала. Но она поедет,Дэннис. Можешь не волноваться. Если еще раз увидишь ее, то скажи, что я позвонюей. Или поговорю, когда начнутся занятия в школе.

Он хрипло засмеялся и, допив пиво, пошел в кухню за новойупаковкой. Я думал о Ли. А потом подумал об Уэлче, о Реппертоне, Трелани,Стэнтоне, Ванденберге и о Дарнелле.

* * *

Мы встретили Новый год.

Блюдо с кукурузными хлопьями давно опустело. Эрни выгляделусталым. В какой-то момент я взял себя в руки и задал вопрос, которого избегалдо тех пор:

— Эрни? Как ты думаешь, что случилось с Дарнеллом?

Он быстро посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на экрантелевизора, где танцевали пары, с ног до головы осыпанные блестками конфетти.

— Люди, с которыми он крутил дела, захотели, чтобы онзаткнулся раньше, чем успеет слишком многое рассказать. Это я так думаю.