Я снова закрыл глаза. После всего этого мне уже не хотелосьоткрывать их когда-либо.

Я помню, что по радио играл рок-н-ролл: Дио и Бельмонс, ЭрниДо, Роял Tинс, Бобби Райдел…

Мои воспоминания не укладываются в чувство, что все, кого явидел, существовали только в моем воображении, что все они были не более чеммиражами, преследующими какого-нибудь параноика или морфиниста.

И при всем том я разговаривал с Эрни. О чем? Этого я непомню. Я пытался говорить нормальным голосом. Я отвечал на вопросы. И поэтомудвенадцать минут пути показались мне долгими, долгими часами.

Еще раз повторяю, что не могу объективно судить о той поездке;если в ней была какая-то логическая последовательность событий, то онаускользнула от меня, стала недоступной. Путешествие в той черной холодной ночибыло более чем похоже на экскурсию. Я не могу вспомнить всего, что происходило,как не могу не вспомнить больше, чем хотелось бы. Мы очутились в сумасшедшеммире, где все было абсолютно реально.

* * *

Я сказал, что мы возвращались в прошлое, но было ли так насамом деле? Улицы современного Либертивилля оставались на своем месте, но ониприсутствовали на нем, как прозрачный рисунок на отснятой кинопленке — они былиболее прозрачны, чем то, что давным-давно исчезло. Так на Мэйн-стрит я виделювелирный магазин Шипстеда и театр Стрэнд, на месте которых в 1972 году былпостроен Коммерческий банк Пенсильвании. Вдоль дороги стояли машины 60-х и 50-хгодов. Длинные «бьюики». «Форды-фэйрлайн» с их задними фарами, каждая изкоторых была похожа на опрокинутую колонну. «Де сото» с откидным верхом.Четырехдверные «доджи» 1957 года, у которых не было откидного верха. «Понтиаки»,у которых еще не была разделена передняя решетка. «Рамблеры», «паккарды»,несколько остроносых «студебекеров» — все фантастически новые и ухоженные.

— Да, этот год будет лучше, чем прошлый, — сказал Эрни.

Я взглянул на него, и, прежде чем он успел поднести к губамбанку пива, его лицо превратилось в череп Лебэя. От пальцев остались одникости. Клянусь, вместо пальцев были кости, а лохмотья брюк казались надетыми накривые жерди.

— Да? — произнес я, задыхаясь от миазмов, заполнявшегомашину.

— Да, — сказал Лебэй, только теперь это был снова Эрни.Когда мы задержались на перекрестке, я увидел «камаро» 77-го года,остановившийся позади нас.

— Дэннис, я очень прошу тебя ни во что не вмешиваться. Непозволяй моей матери втягивать тебя в это дерьмо. Все очень скоро изменится.

Он снова превратился в Лебэя. Его череп беззубо ухмылялся. Ябыл готов вопить от ужаса.

Я отвел от него глаза и увидел то, что видела Ли: стекла наприборной панели были вовсе не стеклами, а зелеными фосфоресцирующими глазами,выпученными на меня.

* * *

В какую-то минуту этот кошмар прекратился. Мы остановились уобочины незнакомой мне дороги. Рядом высились какие-то недостроенные дома,некоторые были даже не домами, а еще только фундаментами. Передние фарыКристины освещали широкую табличку, на которой я прочитал:

ЗЕМЕЛЬНЫЕ ВЛАДЕНИЯ

ТОРГОВАЯ ФИРМА

МЭПЛУЭЙ

ПРОДАЖА НЕДВИЖИМОСТИ

Прекрасное место для жилья.

Подумайте о вашей семье!

— Ну, вот ты и на месте, — сказал Эрни. — Ты сможешь идтипешком, приятель?

Я с сомнением оглядел безлюдные, заметенные снегомокрестности и утвердительно кивнул головой. Пробираться на костылях по пустымстройкам и замерзнуть в ночной стуже было лучше, чем оставаться в его машине. Япочувствовал гипсовую улыбку на своем лице.

— Конечно. Спасибо.

— Больше не будешь потеть, дружок, — сказал Эрни. Он смялопорожненную банку из-под пива и бросил ее на заднее сиденье. — Еще одинмертвый солдат.

— Да, — проговорил я. — Счастливого Нового года, Эрни.

Я открыл дверцу. Мне показалось, что я не смогу удержатьсяна костылях и не упасть. У меня тряслись руки.

На меня смотрел ухмылявшийся Лебэй.

— Только будь на моей стороне, Дэнни, — сказал он. — Тызнаешь, что случается с говнюками, которые мешают мне.

— Да, — прошептал я. — Да, я это знаю.

Я встал на костыли, они выдержали меня. И вдруг весь мирперевернулся с ног на голову. Зажглись огни — конечно, они горели и раньше. Моясемья переехала в бывшие владения Мэплуэй в пятьдесят девятом, за год до моегорождения. Название этого места поменялось в шестьдесят четвертом году.

Выбравшись из машины, я увидел свой дом, из которого поехалк Эрни вчера вечером. Я повернулся к нему, ожидая увидеть полуистлевший трупЛебэя.

Однако передо мной был Эрни, бледный и с банкой пива в руке.

— Спокойной ночи, — сказал я и захлопнул дверцу. Мой ужасвернулся ко мне, когда я посмотрел вслед удалявшимся красным огням машины. Мойдруг Эрни был заживо похоронен в ней.

В пятницу пятого января мне пришла почтовая карточка отРичарда Маккендлесса, секретаря либертивиллской штаб-квартиры АмериканскогоЛегиона. На обороте были написаны домашний адрес и телефон Джорджа Лебэя,проживавшего в городе Парадиз-Фоллс штата Огайо. Большую часть дня я носилкарточку в заднем кармане брюк, изредка вынимая и разглядывая ее. Я не хотелзвонить Джорджу, я не желал слышать ничего нового о его сумасшедшем братеРолланде, я не желал принимать участия во всем этом сумасшедшем деле.

В тот вечер мои отец и мать поехали с Элли в Монроэвилл,чтобы купить для нее новые горные лыжи. Через полчаса после их ухода я взялтелефон и положил перед собой карточку, присланную Маккендлессом. Я набралполовину номера Лебэя, а потом положил трубку. «Нет, никогда, — подумал я,почувствовав, что весь мой недавний ужас возвращается ко мне. — хватит такхватит, и поэтому нет, никогда, ни за что. Все, я умываю руки, и пусть онпроваливается к дьяволу со своей проклятой машиной. Все».

— Провались ты куда подальше, — прошептал я и решил пойтиспать.

У меня внезапно разболелась голова. Я знал, что слишкомустал за последние дни.

Я лег спать и проспал очень долго.

* * *

Пока я спал, кто-то убил — или что-то убило РудольфаДженкинса, детектива из полиции штата Пенсильвания. О его смерти я прочитал вгазете, когда проснулся на следующее утро и принялся просматривать почту.«СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ДЕЛУ ДАРНЕЛЛА УБИТ ВБЛИЗИ БЛЭИРСВИЛЛА!» — кричал заголовок.