быть, именно здесь, на этом клочке земли, удастся покончить с рабством и несправедливостью. Ради этого стоит сражаться не на жизнь, а на смерть…

Сальвий прищурил глаза в усмешке.

– Я вижу, ты стал рассуждать так же, как и Афинион. Оба вы молоды, и вас еще привлекают эти сладкие для слуха слова… свобода, равенство, всеобщее благоденствие. А я уже стар и знаю, что все эти слова – пустые звуки, без плоти и содержания. Не мне, умудренному годами, предаваться несбыточным мечтаниям. Только бы богам было угодно, чтобы кимвры стерли Рим с лица земли. В этом наше спасение. Нам остается лишь драться за свою собственную жизнь и за свою свободу. Ничего нового мы не принесем в этот мир. Не нами он создан, не нам его изменять.

– Может быть, ты и прав, но иногда мне кажется, что это так просто – сообща добывать средства к существованию и жить по справедливым законам. Неужели люди до конца света обречены пожирать друг друга из-за стремления к богатству и власти?

Сальвий покачал головой и снисходительно улыбнулся.

– Ну, на этот счет у меня нет никаких сомнений… Но не будем больше об этом. Я безмерно тебе благодарен за то, что ты снял огромную тяжесть с моей души. Завтра же обязательно повтори все то, что ты рассказал мне и Френтану, в присутствии Афиниона и всех стратегов. Теперь все можно объяснить происками римлян. Ну, а я получил возможность покончить с этим неприятным делом, как говорится, сохранив лицо…

Часть пятая

ПОХОД ЛУКУЛЛА

Глава первая

Лукулл в Мессане. – Приготовления в Триокале. – Начало боевых действий

Затянувшаяся зима и пришедшая вслед за ней дождливая весна не позволили Лукуллу выступить с войском к Сикульскому проливу ни в конце марта, ни в начале апреля. Метелл советовал шурину не торопиться с походом, пока не установится хорошая погода. Опытный военачальник, он знал, что значит вести войско под холодными весенними ливнями, теряя солдат, заболевших от простуды.

Только в середине апреля, когда закончился период дождей и подсохла земля, Лукулл повел свое войско от Рима по Аппиевой дороге. Под его началом было два легиона, составленных из римлян и латинских союзников. У городов и местечек, мимо которых проходило преторское войско, жители выносили солдатам печеный хлеб и другие продукты, напутствуя их призывами скорее покончить с мятежными рабами. В определенных местах легионеры размещались в заранее сооруженных для них лагерях с крытыми бараками.

Поход продолжался семнадцать дней. В Регии Лукулла встретил его легат Гней Клептий с союзническими отрядами из Лукании. На подходе были военные трибуны, которые вели когорты из Самния и Апулии. Никомед, царь Вифинии, прислал Лукуллу не менее восьмисот тяжеловооруженных воинов. В Фессалии и Акарнании агенты Лукулла навербовали свыше одной тысячи двухсот пращников и стрелков из лука. Они должны были прибыть в Сицилию на кораблях не позднее мая. В Мессане Лукулла дожидался Публий Лициний Нерва во главе пяти тысяч сицилийских солдат. Кроме того, в проливе бывший претор провинции сосредоточил большое количество беспалубных кораблей для переправы на остров войск своего преемника.

При встрече с Лукуллом Нерва вел себя с заискивающей почтительностью, зная, что его благоприятный отзыв о нем даже в письме к влиятельному шурину вызовет более или менее снисходительное отношение к нему в сенате. Друзья писали ему из Рима, что по поводу его неудач в Сицилии говорят мало и не особенно зло: все умы заняты кимврами, которые, по слухам, перезимовав в Испании, повернули обратно к Пиренеям, и Рим снова обуял такой же страх, как и в минувшем году.

Переправа войск через пролив проходила организованно и без задержек. В этом была несомненная заслуга Нервы. Лукулл был им доволен и отписал Метеллу, что «марианец» произвел на него благоприятное впечатление своей распорядительностью, и особенно хвалил Нерву за то, что тот сохранил для него своих солдат.

Диодор писал: «Против мятежников римский сенат назначил Луция Лициния Лукулла, под начальством которого было 14 000 римлян и италийцев, 800 вифинцев, фессалийцев и акарнанцев, 600 луканцев, которыми предводительствовал Клептий, хороший командир, известный своею храбростью, и еще 600 других, так что всего у Лукулла составилась армия в 17 000 воинов, с которыми он и занял Сицилию».

Вместе с пятью тысячами сицилийцев, приведенных Нервой, Лукулл располагал армией численностью в двадцать две тысячи человек, но прежде чем идти к Триокале, он решил пополнить войско солдатами из гарнизонов приморских городов на северном побережье острова.

Под Мессаной Лукулл простоял двенадцать дней, приводя в порядок свои силы и рассылая приказы по городам, которые он обязывал нести различные повинности, необходимые в военное время. Зная, что в Лилибее проквестор Фабриций Руг собрал более полутора тысяч пехотинцев и почти столько же нумидийских конников, Лукулл отправил ему письмо с требованием немедленно выступить со всеми своими воинами к Алезе, где претор наметил сбор всех вспомогательных отрядов из сицилийских городов.

Лукулл уже получил сообщение о том, что в Триокале главари мятежников, Трифон и Афинион, сосредоточили войско общей численностью свыше сорока тысяч воинов.

Эти сведения прислал Лукуллу в своем письме вольноотпущенник его шурина Деметрий, находившийся в Гераклее. Деметрий также сообщил о своей неудавшейся попытке посеять смуту и распри среди восставших.

Деметрий писал: «В начале ноября я устроил Трифону засаду, инсценировав покушение на него. Мои люди, улучив момент, засыпали стрелами царька и его свиту, после чего благополучно скрылись. После этого Трифон, заподозрив в организации покушения на него Афиниона, заключил его под стражу. Таким образом, сначала все шло по намеченному плану. Однако Трифон, видимо, поддавшись уговорам своего близкого окружения, освободил Афиниона от выдвинутого против него обвинения. Теперь они в полном согласии друг с другом готовятся к войне. Мне же и моим людям пришлось покинуть Триокалу по следующей причине. Аполлоний случайно узнал, что в Триокале объявились несколько человек, принимавших участие в восстании Минуция под Капуей. Один из них тебе хорошо известен. Это беглый гладиатор и пират Мемнон из Александрии. Ты, конечно, помнишь о побеге гладиаторов из Рима зимой прошлого года. Их, кажется, было пять или шесть человек. В побеге им содействовал сам Минуций. Они присоединились к нему в тот самый день, когда он поднял мятеж рабов в своем имении. Каким-то чудом беглецам из гладиаторской школы удалось невредимыми вырваться из сражения под Казилином, где ты окружил и уничтожил весь минуциев сброд. Неизвестно, где скитались эти отчаянные люди до того времени, когда в Сицилии начались рабские мятежи. Насколько мне известно, они поначалу объявились под Моргантиной, где претор Нерва потерпел поражение от мятежников. Когда мы, выполняя твое поручение, прибыли в Триокалу и стали действовать, Аполлоний случайно заметил и узнал одного из этих беглых гладиаторов. Наши люди подстерегли его, чтобы покончить с ним, но их постигла неудача. Гладиатор избежал гибели, а немного позднее Аполлоний выяснил, что кроме этого молодца в Триокале находятся еще четверо его товарищей, и среди них упомянутый Мемнон. Мы не могли себя спокойно чувствовать, пока они здравствовали. И меня, и Аполлония эти люди, несомненно, знали в лицо. Нам приходилось не делом заниматься, а думать о том, как бы случайно не попасться им на глаза. Покончить с ними прямо в лагере или в крепости не представлялось возможным. Поэтому мы выждали момент, когда все пятеро отправились прогуляться верхом по окрестностям Триокалы. Я тут же собрал всех своих всадников и пустился вслед за ними. Мы их нагнали у какого-то заезжего двора, но эти головорезы словно кожей почувствовали опасность и, соскочив с коней, заперлись в доме хозяина. Я приказал выбить дверь, но в тесном помещении превосходство в численности не имело значения. Надо признать, что гладиаторы превзошли нас в искусстве владеть оружием. Мы потеряли шесть человек убитыми. Еще семеро получили ранения, в том числе и я. В разгар схватки к нашим противникам подоспела помощь. Это были всадники из находившегося поблизости