чтобы отразить наступление вражеских велитов и не дать им возможность забрасывать дротиками фалангитов, стоявших в тесном строю.

Очень скоро италийские велиты, осыпаемые дождем стрел и камней, отступили. Лучники и пращники восставших также отошли на фланги своего войска, потому что на них двинулись тяжеловооруженные луканцы, марруцины и вестины. Эти отряды италийских союзников римлян представляли собой небольшие, имевшие четыре-пять рядов в глубину фаланги по двести пятьдесят – триста воинов в каждой. По вооружению они почти не отличались от римских легионеров. Скорым шагом, почти бегом, италийцы сблизились с грозно двинувшейся на них фалангой, построенной в шестнадцать рядов. Столкнувшись с фалангой, союзники римлян тут же были остановлены и отброшены назад. Пронзительно закричали первые раненые. От ударов тяжелых копий не защищали ни щиты, ни доспехи: то и другое пробивалось насквозь. Особенно ужасны были удары саррис, которые наиболее сильные воины третьего и четвертого рядов держали обеими руками и, пронзая ими врагов, приподнимали над землей их корчившиеся в муках тела.

Лукулл и Клептий ждали момента, когда в сплошном строю фаланги начнут появляться бреши и разрывы, чтобы бросить в них стоявшие наготове небольшие отряды легионеров. Однако хорошо подготовленные бойцы-фалангиты продолжали держать равнение и не позволяли вражеским воинам проникнуть за ограду своих копий и саррис, поражая насмерть смельчаков, пытавшихся это сделать.

Между тем на флангах противники уже сошлись друг с другом щит о щит, грудь о грудь. Дерущимся в тесноте воинам невозможно было действовать копьями. Бойцы, отбрасывая их, выхватывали из ножен мечи. Сражение переходило в самую страшную его фазу – всеобщую кровопролитную резню, «тягостную работу мечами», как говорили римляне. Дикие крики, лязг железа разносились по окрестностям. Со стен Скиртеи тысячи горожан, затаив дыхание, молча следили за ходом битвы.

На левом фланге против восставших сражались сицилийцы и вифинцы, против правого фланга наступали пять когорт римских легионеров и сводные отряды греческих наемников.

Увидев, что правый фланг повстанцев стремительно выдвинулся в сторону римского лагеря, Лукулл приказал охранявшим его левые ворота трем манипулам латинских добровольцев и отряду маврусийцев во главе с Гомоном и проквестором Фабрицием Ругом немедленно идти на помощь римлянам и отбросить мятежников от лагеря.

Такая предусмотрительность со стороны римского военачальника оказалась нелишней. Хорошо обученный Мемноном «малый» легион, наступая сомкнутым строем, в первые же минуты боя привел в замешательство когорты легионеров, не ожидавших от беглых рабов такого неудержимого натиска. Справа от «малого» легиона с не меньшим успехом наступали воины «большого» легиона во главе с Френтаном. Сражавшиеся против них греческие наемники и каппадокийцы уже с трудом сдерживали их бешеный напор.

«Успех склонялся то на одну, то на другую сторону, и много народа пало с обеих сторон», – писал Диодор.

Первыми, как того и опасался Лукулл, обратились в бегство греческие наемники, а за ними каппадокийцы. Легион Френтана, ломая свой сомкнутый строй, яростно их преследовал. Не выдержав, стали отступать и римляне, сражавшиеся против легиона Мемнона. Лукуллу, чтобы спасти положение на своем левом фланге, пришлось направить туда три манипула триариев и всю нумидийскую конницу, которую он держал в резерве.

Воины Мемнона и Френтана неотступно преследовали отступающих и бегущих врагов почти до самого вала римского лагеря. Если бы этот успех на правом фланге восставших наметился немного раньше, возможно, поле битвы осталось бы за ними.

Однако исход борьбы решен был в центре.

Гней Клептий, убедившись в том, что вражеская фаланга по-прежнему неколебимо держит свой строй, решил взломать ее в одном месте с помощью четырех центурий велитов, которые он сам повел вперед, приказав солдатам захватить с собой как можно больше дротиков.

Велиты, имея при себе по семь-восемь легких дротиков, приблизились к центру фаланги и обрушили на нее густой град этого смертоносного оружия. Почти ни один дротик не пропадал даром, каждый находил свою жертву в тесном строю бойцов фаланги. Места убитых и раненых в первых рядах заступали воины задних рядов, но многие из них не имели щитов. Вскоре в центре фаланги образовался разрыв шириной в два или три десятка шагов, и тогда Клептий, подбежав к знаменосцу тяжеловооруженных луканцев, выхватил из его рук значок когорты и бросил его в этот разрыв. Луканцы из страха потерять свое знамя, что считалось великим позором, дружно ринулись в образовавшуюся брешь, положив тем самым начало ужасающей резне.

В тесноте ближнего боя копья и саррисы становились бесполезными. Бойцы македонской фаланги, грозные в сплошном строю, оказывались совершенно беззащитными перед врагами, вооруженными испанскими мечами и закрывавшими их почти до самых ног большими щитами в форме выгнутых прямоугольников. Сами они в большинстве своем не имели не только щитов, но даже мечей.

Афинион, как только увидел, что центр фаланги подвергся разгрому, поспешил туда с двумястами всадников и на короткое время остановил панику. При его появлении воины преисполнились решимости не отступать ни на шаг. Все отчаянно дрались, чтобы отбросить врага и восстановить порядок в строю, но исправить положение не удалось.

Гней Клептий приказал трубить общее наступление и в первую очередь постарался развить успех в центре. Сюда устремились по меньшей мере десять центурий тяжеловооруженных римлян. В это время и в других местах фаланги также стали появляться трещины и разрывы. В них вклинивались небольшими группами римляне и союзники, усиливая смятение в рядах фалангитов. Они гибли сотнями, но пока никто не думал о бегстве.

В самом центре продолжали яростно биться Афинион и его конники. Немного поодаль от этого места в пешем строю сражался Терамен, уже весь покрытый ранами. Он и еще несколько командиров сзывали к себе тех, у кого были мечи, в надежде отбросить римлян и снова сомкнуть ряды, но голоса их тонули в общем шуме, грохоте и лязге оружия. Вскоре Терамен пал, пронзенный сразу несколькими мечами. Афинион, сбитый с коня, получил тяжелый удар в голову и без чувств рухнул на груду лежавших перед ним трупов.

Диодор писал: «Афинион, сражаясь во главе отборного отряда всадников в двести человек, усеял трупами все окружавшее его пространство, но, раненный в оба колена, он, после того как получил еще третью рану, выбыл из строя».

Как только по рядам фалангитов пронеслась весть, что Афинион и Терамен убиты, все они пали духом и обратились в бегство. Часть бегущих устремилась к большому лагерю, еще надеясь закрепиться в нем, но многие побежали по дороге, ведущей через горы в сторону Триокалы.

На левом и правом флангах восставшие еще продолжали сражаться, но разгром фаланги и начавшееся бегство в центре привело их в замешательство. Каждый теперь думал только о собственном спасении. Бросая щиты, они также обратились в бегство. Дамаскид пал, насквозь пронзенный копьем. Вместе с ним еще около восьмисот человек были окружены марруцинами и, отчаянно защищаясь, погибли все до одного.

Многие беглецы устремились в лагерь Тевтата и Бранея. Здесь их, как могли, приводили в порядок Тевтат, Браней и другие командиры, еще не потерявшие присутствия духа и надежды закрепиться в лагере. Из главного лагеря на помощь к ним пришел Эвгеней с двумя тысячами воинов. В ближнем бою они в течение некоторого времени сдерживали наседавших марруцинов и латинян, но в конце концов вынуждены были отступить и покинуть лагерь. Браней и Тевтат, оба раненые, увели с собой в горы около тысячи человек. Триста воинов во главе с Эвгенеем пробились сквозь кольцо окружения в сторону Энтеллы. Оторвавшись от преследователей, они решили идти на запад, чтобы укрыться за стенами Мотии, где находился Катрей с двухтысячным гарнизоном.

Сальвий, когда стало ясно, что сражение проиграно, приказал окружавшим его ликторам, телохранителям и советникам садится на коней.

Всадники выехали за пределы главного лагеря через задние ворота и увидели, что дорога на Триокалу сплошь занята беглецами и их преследователями. Сальвий и его спутники поскакали по бездорожью к близлежащим горам, куда спешили добраться и другие беглецы, конные и пешие.

Диоксен и Аминандр, собрав вокруг себя три тысячи воинов, предприняли отчаянную попытку отстоять главный лагерь. Оба они погибли, сражаясь в первом ряду. Вместе с ними пали