со страхом смотрели с высоты городских стен на полыхавшие пожары. Все, что не сгорело, повстанцы разрушили и сровняли с землей. Оливковые рощи и фруктовые сады были безжалостно вырублены. Вся цветущая равнина превратилась в расчищенное для предстоящей битвы поле.

Афинион был доволен: вокруг не было ни деревца, ни кустика, которые могли бы помешать наступлению тесно сомкнутой фаланги.

В течение двух последующих дней семь тысяч воинов усердно трудились, сооружая лагерь для отрядов Терамена, Диоксена и Дамаскида, которым предстояло сражаться в строю македонской фаланги. Для двух других лагерей, меньших по размеру, Афинион наметил два холма по обе стороны от главного лагеря. В них должны были разместиться пешие и конные отряды, предназначенные для прикрытия флангов основных сил войска восставших.

В это время пришло известие от Френтана, два легиона которого в это время действовали в горных областях Ном и Аместрата, преграждая пути отрядам сицилийцев, идущих в Алезу. В течение пяти дней самниту удалось перехватить и рассеять четыре таких отряда общей численностью около трех тысяч человек. Это были солдаты из гарнизонов Петры, Капиция, Галарины и Аместрата. Устрашенные подавляющей численностью восставших, они не оказывали им никакого сопротивления, либо разбегаясь, либо сдаваясь в плен. Френтан сообщил то, что уже было известно Афиниону: о прибытии в Алезу нумидийской конницы и нескольких больших отрядов пехоты. Было ясно, что именно от Алезы, присоединив к своей армии вспомогательные войска, Лукулл начнет свое наступление на Триокалу. Френтан еще не знал, что римлянину, по мере движения его войска от Мессаны к Алезе, удалось собрать значительные подкрепления. В Алезу претор привел двадцать восемь тысяч воинов. Вместе с отрядом из Лилибея во главе с проквестором Фабрицием Ругом и отрядами, прибывшими в Алезу из Панорма, Солунта, Паропа и некоторых других городов, армия составляла тридцать три тысячи пехотинцев и около четырех тысяч всадников.

Еще до прибытия Лукулла в Алезу «большой» и «малый» легионы Френтана, выполняя приказ Афиниона, покинули области Ном и Аместрата, двинувшись к Скиртее. В третий день таргелиона (18 мая), поздно вечером, жители этого города могли наблюдать со своих стен шествие его восьмитысячного войска. Оно растянулось в своем движении более чем на десять стадиев. За обозом понуро шагали под охраной конников пленные сицилийцы.

Два дня спустя Сальвий Трифон привел к Скиртее около двадцати пяти тысяч пехотинцев и четыре тысячи всадников. Вечером следующего дня подошел Дамаскид с тремя тысячами тяжеловооруженных. Общая численность восставших, которым предстояло участвовать в сражении, превысила тридцать восемь тысяч пеших бойцов и шесть тысяч всадников.

До прибытия основных сил из Триокалы главный лагерь был почти готов. Вокруг него пролегал глубокий ров, а над ним насыпан вал. Оставалось завершить работы по установлению частокола и сооружению башен.

На возвышенном месте в центре лагеря была разбита царская палатка. Над ее куполом взвилось белое знамя – символ верховной царской власти. Палатка первого стратега стояла немного поодаль. Возле нее в землю была воткнута сарриса с укрепленным на ней большим красным флагом, который Афинион избрал для себя как знак свободы. Такого же цвета вымпелы были на всех значках больших и малых отрядов армии восставших.

Подошедшие вскоре отряды Тевтата, Дамаскида и Бранея приступили к строительству отдельного лагеря на соседнем холме в двух стадиях западнее главного лагеря. В это время два легиона Френтана заканчивали строительство своего лагеря на холме со скалистой вершиной на восточной окраине Скиртейской равнины.

На военном совете Афинион поставил задачи перед всеми восемью стратегами.

Воины шестнадцатитысячной фаланги под командованием Терамена, Диоксена и Аминандра должны были занять место в центре; отряды Тевтата, Дамаскида, Бранея общей численностью до десяти тысяч пеших бойцов и пяти тысяч конников во главе с Мисагеном и Астанабалом – на левом фланге; два легиона под командованием Френтана и Мемнона, насчитывавшие восемь тысяч пехотинцев, и тысяча всадников во главе с Ликортом должны были составить правое крыло.

Укрепление двух новых лагерей продолжалось в течение трех дней до самого прибытия армии Лукулла.

Лагерь Френтана, стоявший ближе других к Скиртее, представлял настоящую крепость. Крепкий частокол опоясывал скалистую вершину холма. Ниже по склону был выкопан широкий ров. Одним из размещенных в лагере легионов (он назывался «большим», так как насчитывал более пяти тысяч солдат) начальствовал сам Френтан, другим, «малым», состоявшим из трех тысяч человек, командовал Мемнон, который вооружал и обучал его в течение последних шести месяцев.

Воины этих двух легионов были обучены по римскому образцу, но без учета последних нововведений Мария в римской армии. Френтан, который десять лет провел в рабстве, о них вообще ничего не знал. Мемнон же, когда он попал гладиатором в Рим, слышал только о том, что Марий, учитывая опыт прошлых поражений римлян в войне с кимврами, ввел построение войск более глубокими колоннами, назвав их когортами. Прежнее построение перед сражением по манипулам арпинец отменил. Теперь римляне вступали в бой когортами численностью в шестьсот человек каждая, то есть в составе ее были пять манипулов…

* * *

Преторское войско подошло к Скиртее в двенадцатый день таргелиона (24 мая) за три часа до заката солнца. Оно двигалось по большой дороге со стороны Пирины и остановилось на возвышенном месте южнее города.

Солдаты прямо с похода приступили к строительству лагерных укреплений.

День уже близился к концу, и Афинион не стал тревожить римлян, только объявил по всем трем лагерям, чтобы на следующий же день все были готовы к битве.

Ночь прошла спокойно. Рано утром римляне продолжили строительство своего лагеря, углубляя вокруг него рвы и возводя прочный вал с частоколом.

По обе стороны преторских ворот, обращенных в сторону большого лагеря восставших, легионеры, стуча топорами, заканчивали сооружение деревянных башен. Склон насыпного вала примерно около десяти тысяч римлян и их союзников укрепляли дерном и камнями.

Афинион, желавший поскорее завязать сражение, собрал воедино всех легковооруженных и бросил их на занятых своими работами римских солдат.

До четырех тысяч лучников, пращников и велитов быстро приблизились к валу римского лагеря, осыпая врага стрелами, камнями и дротиками. Навстречу им выступили акарнанские пращники и фессалийские стрелки из лука.

«Сначала завязалась частая перестрелка», – писал Диодор о начале битвы под Скиртеей.

Римлянам так и не удалось в этот день закончить строительство своего лагеря. Лукуллу пришлось ввести в бой еще несколько центурий велитов, которым приходилось не столько метать во врага свои дротики, сколько биться мечами, так как повстанцы в исступлении бросались им навстречу с одними рогатинами и самодельными палицами в руках.

Афинион, видя, что схватка возле римского лагеря мало-помалу разгорается, приказал всему остальному войску строиться в боевой порядок.

Во всех трех лагерях восставших зазвучали трубы и рожки.

Лукулл и Клептий, немного посовещавшись, решили, что не стоит откладывать сражения, тем более что лагерь достаточно укреплен, а воины, уже возбужденные картиной кровопролития, происходившего у них на глазах, громкими криками требуют, чтобы их вели в бой.

Чтобы отогнать вражеских легковооруженных от лагерного вала, Клептий повел против них когорту тяжеловооруженных марруцинов, и повстанцы вынуждены были спешно отступить.

Наступило короткое затишье, во время которого восставшие и римляне выстраивались в боевой порядок.

Первой двинулась в наступление пехота италийских союзников – легкая и тяжелая. За ними в разомкнутом строю, чтобы в любой момент можно было пропустить в тыл легковооруженных, двумя линиями медленным шагом двигались вперед когорты римских легионеров. Третью линию составляли две тысячи отборных римских солдат, называвшихся триариями. Это были испытанные воины старших возрастов. Их нетрудно было различить по сверкавшим на солнце воинским наградам – серебряным фалерам и другим нагрудным украшениям, прикрепленным к панцирям.

Построенная на равнине фаланга восставших была растянута по фронту не меньше чем на целую римскую милю. Фланги ее были защищены пешими и конными отрядами. Общая протяженность войска восставших по фронту равнялась почти двум милям.

Легковооруженные повстанцы, лучники и пращники, выбежали вперед,