выяснилось потом, он и был главарем «лукулловой шайки»), как только ему стало ясно, что его людям не одолеть отважную пятерку в тесном помещении трапезной, приказал поджечь дом. Но в это время на дороге со стороны Аллары показались всадники. Их было не меньше пятидесяти. Раб Фокиона успел вовремя предупредить начальника заставы об опасности, угрожавшей Сатиру и его друзьям, и тот незамедлительно послал к трактиру всех своих конников. Римским лазутчикам ничего не оставалось, как спасаться бегством. Они разобрали своих лошадей и поскакали в сторону моря по дороге в Гераклею.

В погоню за ними Мемнон, Сатир и Астианакс увлекли за собой примчавшихся с заствы всадников, но нагнать удалось лишь одного из беглецов, который, ослабев от раны, полученной во время схватки в трапезной, свалился с лошади.

Пленника доставили в Триокалу, где он под пыткой полностью подтвердил сообщение Мемнона о том, что Лукулл специально заслал в Триокалу своих людей, которые и совершили нападение на царя восставших. От него также стало известно, что главным среди них является не Аполлоний, а некто Деметрий, отпущенник Метелла Нумидийского, он же Сарпедон, служивший одним из командиров турмы в коннице Минуция под Капуей.

Обо всем этом было доложено Сальвию, и подозрения латинянина в отношении Афиниона окончательно рассеялись.

Всю зиму друзья залечивали раны, полученные в этой схватке. Особенно плох был Думнориг, получивший опасное ранение в грудь. Но к весне и он совершенно поправился.

Мемнон раньше всех приступил к своим обязанностям, так как отделался лишь несколькими царапинами. Он с увлечением занялся подготовкой «малого легиона», который удалось собрать и вооружить в течение осени и зимы. Френтан убедил александрийца возглавить его. В нем было почти три тысячи бойцов. Френтан же обучал «большой легион», насчитывавший не меньше пяти тысяч человек.

Оба легиона Френтана к этому времени почти нельзя было отличить от римских: каждый воин имел, кроме копья, тяжелый обоюдоострый меч, большой прямоугольный щит и металлический шлем. Но многим не хватало железных лат. У большинства были кожаные или холщовые панцири95.

С началом весны Терамен, Диоксен и Аминандр, договорившись между собой, объединили свои отряды. Они решили составить из них единую фалангу численностью в шестнадцать тысяч человек, как ее организовали в свое время македонские цари Филипп и Александр Великий.

Афинион, обсуждая со стратегами план будущего сражения, намерен был поместить эту грозную силу в центре, а все остальные отряды пехоты и конницу распределить на флангах.

Осторожный Сальвий, узнав, что Лукулл уже высадился в Сицилии с большими силами и собирает еще войска по всей провинции, предлагал, укрывшись за неприступными крепостными стенами, изматывать врага вылазками.

– Подойдя к Триокале, претор вынужден будет растянуть свое войско вокруг наших укреплений, вот тогда-то мы и начнем действовать, – рассуждал он на одном из военных советов. – Пусть римлянин думает, что обложил нас со всех сторон и обрек на голодную смерть. Припасов у нас достаточно. Нет в городе ни одного пустующего дома, который не был бы доверху наполнен зерном. Как только римляне распылят свои силы, мы будем уничтожать их по частям, делая частые и смелые вылазки.

Многие склонялись к мнению «старика». Но Афинион горячо убеждал всех не заключать самих себя в осаду, а незамедлительно выступить навстречу Лукуллу и как можно скорее навязать ему сражение.

– Нельзя нам сидеть сложа руки и ждать, когда к Лукуллу, имеющему пока еще неполных двадцать тысяч войска, подойдут подкрепления из Италии и со всей Сицилии. Нужно идти навстречу врагу и дать ему сражение, имея над ним численное превосходство. Отступить за стены Триокалы мы всегда успеем.

В конце концов Афиниона поддержало большинство стратегов и все рядовые воины, которые рвались в бой.

Сальвий вынужден был уступить.

– Да будет так! – сказал он. – Может быть, Афинион прав. Ни один полководец, видя такое воодушевление в своей армии, не упустит возможности испытать счастья в битве.

После того как решение было принято, к Тевтату и Эвгенею, еще осаждавшим Иеты и Энтеллу, а также к Ликорту, охранявшему со своими конными отрядами коммуны рабов под Мерганой и Скиртеей, поскакали гонцы с приказом возвращаться в Триокалу. Дамаскид, оставив в занятой им Мотии Катрея с двумя тысячами воинов, тоже поспешил в Триокалу, имея под своим началом хорошо вооруженный отряд численностью около трех тысяч человек. Катрею в Мотии и Скопаду в Эмпории Сегесты, где ахеец находился с тысячей воинов, было приказано оставаться на своих местах. Афинион послал обоим письма, в которых предупредил, что, по имеющимся у него сведениям, из Лилибея уже выступил большой отряд во главе с римским проквестором, чтобы присоединиться к преторскому войску. Катрею он приказал вести постоянное наблюдение за действиями противника и предупредить Скопада, если отряд проквестора начнет свое движение вдоль морского побережья. Скопад же получил приказ преследовать римлянина, но не вступать с ним в бой, посылая в Триокалу донесения о всех передвижениях противника. Со своей стороны, Афинион намеревался выступить навстречу отряду проквестора с пятью тысячами пеших воинов и двумя тысячами всадников, чтобы не дать ему соединиться с Лукуллом и уничтожить, имея почти тройное превосходство в силах (разведчики уже донесли киликийцу, что у римского военачальника в общей сложности около трех тысяч пехотинцев и всадников).

Глава вторая

Битва при Скиртее

В первой половине мая двадцатитрехтысячная римская армия, пополненная за счет италийцев и балканских греков, двинулась от Мессаны вдоль северного побережья Сицилии. По пути Лукулл присоединял к ней отряды из приморских городов.

Вперед претор послал две тысячи всадников во главе с опытным и храбрым военным трибуном Сервием Клуторием. Он должен был как можно быстрее добраться до Алезы, чтобы принимать там отряды из сицилийских городов. Клуторий за десять дней пребывания в Алезе собрал там по меньшей мере две тысячи гоплитов. Незадолго до прибытия Лукулла туда пришел отряд проквестора Фабриция Руга с полутора тысячами пеших солдат и таким же числом всадников, которые еще минувшей осенью прибыли на кораблях в Лилибей из Нумидии. Их прислал царь Гауда. В числе пеших воинов проквестора было около восьмисот маврусийцев во главе с Гомоном.

Афиниону не удалось перехватить этот отряд. Скопад запоздал с сообщением о его стремительном переходе из области Кефаледия к Алезе. Фабриций, видимо, узнал от своих разведчиков, что ему наперерез идет большое войско повстанцев, и ускорил движение своего отряда, приказав нумидийцам подсадить на своих коней пеших лилибейцев и маврусийцев. Благодаря этой хитрости Фабриций избежал встречи с почти семитысячным войском Афиниона и благополучно укрылся за стенами Алезы. Так что войско Лукулла за счет собравшихся там вспомогательных войск увеличилось теперь до двадцати восьми тысяч воинов.

Фабриция Руга еще в начале года сенат решил оставить в Сицилии с прежними полномочиями в ранге проквестора. Он зарекомендовал себя человеком способным и деятельным. Кроме того, сменить Фабриция на его посту никто в Риме особенно не стремился. Его преемнику, как все это хорошо понимали, в условиях войны с беглыми рабами пришлось бы заниматься одними неблагодарными делами, сидя в полуосажденном Лилибее.

Упустив врага, Афинион из области Кефаледия повернул обратно, к Скиртее. Он уже решил, что именно у этого города навяжет римлянам сражение. Третьего дня, когда его отряд проходил мимо Скиртеи по старой дороге, ведущей к Кефаледию, он успел осмотреть окрестности.

К югу от Скиртеи местность, ровная как стол, была удобна для действий македонской фаланги, но мешали деревья, кусты и несколько больших усадеб богачей с рабскими деревеньками. Со стороны Триокалы равнина была окаймлена цепью гор и скалистых холмов.

В первый день таргелиона (16 мая) незадолго до заката Афинион привел своих воинов к Скиртее и приказал им занять один из холмов в пятнадцати стадиях от города. Здесь он решил устроить главный лагерь, способный вместить основные силы восставших.

К Сальвию он послал гонца с письмом, в котором сообщил, что намерен дать сражение Лукуллу на Скиртейской равнине.

На следующий день по приказу киликийца все усадьбы и деревни к югу от города были подожжены. Запершиеся в Скиртее жители