Подойдя поближе, она заметила знакомые лица. Известнаяпевица — звезда мюзиклов — стояла рядом с Мэттом и что-то оживленно доказывала,а он равнодушно взирал на ее ослепительно красивое лицо. Мередит была всего внескольких футах от возвышения, когда Стентон Эйвери, стоявший по другуюсторону, неожиданно оглянулся и увидел ее. Он что-то поспешно сообщил Мэтту —без сомнения, предупредил о ее приходе, потому что тот резко повернулся ипристально уставился на нее, не донеся стакан до губ. Глаза словно осколкильда… а выражение лица такое угрожающее, что Мередит пришлось вынудить себяподойти к нему.

Словно по молчаливому уговору, а возможно, просто извежливости люди, бывшие на возвышении, разошлись, оставив их одних. Мередитждала, пока он скажет или сделает что-нибудь. Но Мэтт лишь слегка наклонилголову и произнес только одно слово, холодно и сухо:

— Мередит;

Всего неделю назад он советовал ей довериться своиминстинктам, и Мередит попыталась последовать этому совету.

— Привет, — тихо выдавила она, глазами умоляя о помощи, ноМэтт, кажется, не собирался и пальцем пошевелить.

— Ты, вероятно, удивляешься моему появлению.

— Не особенно.

Сердце снова сжалось болью, но интуиция подсказывала, чтоона ему совсем не безразлична. Мередит слегка улыбнулась, умирая от желанияброситься в его объятия, но не зная, как это сделать.

— Я пришла, чтобы рассказать тебе о том, как провела день.

Голос ее дрожал от волнения, и она понимала, что Мэтт слышитэто, но он по-прежнему не сказал ни слова ободрения. Собравшись с мужеством,Мередит набрала в грудь побольше воздуха и бросилась вперед, очертя голову. , —После обеда меня вызвали на срочное заседание совета директоров. Они быликрайне расстроены. Нет, скорее разъярены. Обвинили меня в конфликте интересовтам, где дело касается тебя.

— Как глупо с их стороны! — бросил он с едким презрением. —Неужели ты не объяснила им, что твое сердце принадлежит «Бенкрофт энд компания?

— Не совсем, — покачала она головой, стараясь сдержатьнепрошеную улыбку. — Кроме того, они потребовали от меня подписать некоторыесвидетельства и официальные жалобы на то, что именно ты виновен в смертиШпигальски, использовал отношения со мной, чтобы получить контроль надкомпанией, для чего, помимо всего прочего, еще и организовал шумиху с бомбами.

— И это все? — саркастически осведомился он.

— Не совсем, — повторила она, — только самая суть.

Она изучала его лицо, пытаясь обнаружить признаки былоготепла, какого-то знака, что он все еще питает к ней прежние чувства. Но ничегоне находила, и краем глаза заметила только, что все собравшиеся не сводят с нихглаз.

— Я… я сказала директорам…

Она замолчала, не в силах говорить, голос пропал отнапряжения и страха, что она ему больше не нужна.

— Что ты сказала им? — бесстрастно поинтересовался он, иМередит ухватилась за этот крохотный намек на ободрение как утопающий засоломинку.

— Я сказала им, — объявила она, гордо подняв подбородок, —то, что ты посоветовал сказать когда-то. Выражение его лица не изменилось.

— Ты велела им идти к такой-то матери?

— Нет, немного не так, — покаянно призналась она. — Япослала их ко всем чертям.

Мэтт ничего не ответил, и сердце Мередит упало, но тут онавнезапно увидела это — промелькнувшую веселую искорку в этих прекрасных серыхглазах, легкую тень улыбки в уголках чуть покривившихся губ.

— А потом, — уже смелее продолжала она, чувствуя, какнадежда разгорается в душе, словно солнечный восход, — потом позвонил твойповеренный и сообщил, что если я не подам на развод в течение шести дней, онсделает это от своего имени на седьмой. И я сказала ему…

Она снова осеклась, и Мэтт с еще незнакомым теплым юмором вголосе услужливо подсказал:

— Ты велела ему идти ко всем чертям?

— Нет, послала к такой-то матери!

— Неужели?

— Честное слово!

Мэтт, глядя Мередит прямо в глаза, подождал, не скажет лиона еще что-нибудь.

— И? — мягко подтолкнул он.

— И я подумываю о том, чтобы отправиться в путешествие.Теперь… теперь у меня будет много свободного времени.

— Взяла отпуск?

— Нет, подала в отставку.

— Понимаю, — кивнул он, и следующие слова стали почтиощутимой лаской. — И куда бы ты хотела отправиться, Мередит?

— Если ты еще не передумал взять меня туда, — пробормоталаона, пытаясь проглотить сжимающий горло ком, — я хотела бы увидеть рай.

Мэтт не шевельнулся, не ответил ни слова, и на какой-тоужасающий момент Мередит показалось, что она ошиблась и ей только почудилось,что он по-прежнему любит ее.

Но тут она внезапно осознала, что Мэтт протягивает ей руку.

Слезы радости и облегчения брызнули из глаз, и она вложилапальцы в его ладонь, ощущая надежность и тепло, и тут Мэтт резко рванул ее ксебе, и Мередит оказалась в его стальных объятиях.

Закрывая Мередит от взглядов собравшихся широкими плечами,Мэтт чуть приподнял ее лицо.

— Я люблю тебя! — почти яростно прошептал он за мгновение дотого, как прижался к ее губам в жгучем поцелуе. Где-то послышался взрыв вспышки— это пронырливый фотограф успел сделать первый снимок. Его примеру последовалидругие. Кто-то зааплодировал, беспорядочные хлопки перешли в бурную овацию,прерываемую смехом, но поцелуй все продолжался.

Мередит ничего не замечала. Она тоже целовала Мэтта,растворяясь в этих поцелуях, совершенно безразличная ко всему окружающему —приветствиям, аплодисментам, смеху, ярким вспышкам камер. Она уже была наполпути в рай.

Мередит, еще с закрытыми глазами и улыбкой на губах,медленно приходила в себя в постели Мэтта, позволяя прекрасным воспоминаниямомывать душу живительной волной. Вчера они вместе принимали гостей, выдерживаядобродушные крепкие шутки по поводу столь затянувшегося поцелуя и внезапногопримирения, и ей понравилась роль хозяйки его дома. А потом, в постели, ей ещебольше понравилась роль жены.

Доверие и искренность, сонно подумала она, должно быть,основа любви, поскольку то, что происходило последней бурной ночью, превзошловсе испытанное ими раньше, сделав их счастливыми и совершенно обессиленными.