– Но могут вызвать полицию…

– Мне, конечно, грустно с тобой делиться печальнымисекретами, – сказал Мазур. – Но с прискорбием должен объяснить, чтоне будет ни особенного шума, ни удивления. У нас сейчас на железных дорогаххулиганят вовсю – светофоры бьют, камнями окна выбивают, кладут на рельсы всякуюдрянь. Времена такие, смутные и зыбкие, порядок подрасшатался… А потому никто ине станет особенно удивляться. Спишут на проделки окрестных тинейджеров,свяжутся со станцией по радио и преспокойно поедут дальше. Светофор для того ипоставлен, чтобы его можно было заметить издалека, затормозят, как миленькие…

Отойдя метров на триста от места, где он столь бесцеремоннонахулиганил, Мазур свернул в лес. Отыскав подходящую колоду, они присели поддеревом, метрах в пятнадцати от опушки. Справа раздался перестук колес – этошел состав с той стороны, куда они стремились. За деревьями мелькнули зеленыепассажирские вагоны, состав пролетел, не снижая скорости.

Неизвестно, сколько придется ждать. Чтобы не терять времени,Мазур начал в темпе просвещать Джен – подробно рассказывал, что из себяпредставляют российские поезда, и как себя следует вести, чтобы не возбуждатьподозрений. Начал с общих вагонов – еще неясно, куда предстоит попасть, может,придется трястись на жестких скамьях…

Джен прилежно слушала, и глаза помаленьку круглели. В самомделе, для благополучного западного человека сие диковато. Но Мазур нечувствовал ни обиды за державу, ни позывов ущемленной гордости – некогда было.

Оказалось, торопился напрасно – успел все растолковатьподробно и вдумчиво, а поезда все не было. Минут сорок они решительно не знали,куда себя девать, то перебрасывались пустяковыми фразами, то пытались развлечьдруг друга анекдотами. Смешно, но Мазур и впрямь самую чуточку ощущал себяпартизаном, устроившим диверсию на оккупированной территории…

Как водится, далекий шум поезда послышался в самыйнеожиданный момент. Меж стволов Мазур видел кусочек рельсового пути –показалось могучее рыло тепловоза, багажно-почтовый вагон… А что, если принынешнем бардаке он попросту пролетит мимо, наплевав на отсутствие светофора?Сегодня всего можно ожидать…

Нет, сработало – послышался адский визг и скрежет, составзатормозил, уйдя из поля зрения. Джен вскочила, Мазур поднялся следом,потянулся и сказал:

– Ну, работай на совесть…

Им пришлось пройти лесом, параллельно дороге, метров двести– Мазур не вполне верно выбрал место. Так, вон те вагоны – общие, вон те –плацкарт… Двери открыты, железные приступочки опущены, чуть ли не у каждоговагона толпится табунок любопытных пассажиров, мужик в железнодорожном кителе,без фуражки, промчался в сторону тепловоза, за ним поспешает молодоймилицейский сержант, придерживая длинную дубинку на боку…

Они как ни в чем не бывало вышли из леса и не спешадвинулись вдоль вагонов к голове поезда. Все было проделано столь буднично инепринужденно, что никто не обратил на них внимания, – все-таки неотличались ни одеждой, ни количеством конечностей, самые обыкновенные люди,кому в голову придет…

Мазур охотнее всего забрался бы в купейный, где гораздопроще укрыться от любопытных глаз. Но до купейных они добраться не успели –железнодорожник в сопровождении милиционера понесся назад, чуть ли не галопом,махая рукой на стоявших у лесенок.

– По вагонам, по вагонам! Сейчас поедем!

Скорее всего, с графиком что-то было не в порядке, и сзадинагонял попутный. Милиционер тоже махал рукой, и пассажиры живенько полезли ввагоны. Мазур с Джен преспокойно поднялись следом, как свои люди. Он прямикомнаправился в вагон, готовый к сложностям, и сложности начались практическимоментально. Дорогу ему бдительно загородила проводница, дебелая деваха в мятойформенной рубашке:

– Эй, а ты куда это? Что-то я тебя не припомню…

Клыками она не щелкала – лаяла, в общем, по обязанности. Втамбуре, кроме них, никого уже не было. Изобразив самую обаятельную ипримирительную улыбку, Мазур сказал:

– Да понимаешь, мы с женой в общем ехали, и больше нетникакой возможности. Жена на третьем месяце, а там такой контингент… Эта,светленькая, сказала, у вас места есть. Неужто не договоримся?

Проводница обозрела его с ног до головы – трезвого и одетогоне так уж плохо – хмыкнула:

– Что ж ты жену на третьем месяце в общий потащил?

– Не было билетов, – осторожно сказал Мазур. – А вИркутск нужно позарез. Я так и думал, потом освободится что-нибудь…

– Освободится… – проворчала она. – А ревизоры?

– А моя горячая, от чистого сердца, благодарность? –сказал Мазур. – Мы хоть и не кавказцы, однако насчет благодарности не хужепонимаем… Сколько там нужно мужских достоинств?

– Чего-о?

– А вот, – сказал Мазур, демонстрируя сотеннуюкупюру. – У этого обормота на телеге все мужское достоинство наружу,потому так и прозвали…

Она фыркнула:

– Я и не замечала что-то… – повернулась к Джен. – Чегомолчишь? Придумаем что-нибудь, ладно…

– Да она не говорит, – сказал Мазур. – И не слышит.Я серьезно. Глухонемая.

– Иди ты!

– Точно, – сказал он, посерьезнев лицом.

Вот тут проводница распахнула глаза до пределов возможного,тщетно пытаясь скрыть чуточку брезгливое любопытство:

– Иди ты… А и правда… Что, совсем-совсем?

– Ага, – Мазур вздохнул и добросовестно изобразил передлицом Джен какие-то загадочные фигуры, всеми десятью пальцами.

Она ответила столь же тарабарскими знаками. Проводницадозрела, с первого взгляда видно:

– Нет, ну надо же… А красивая. Слушай, а не боишься, чтодите… нет, точно не слышит? Отчаянный ты мужик… Пошли. Там боковых мест куча,езжай до самого Иркутска…

Все удовольствие обошлось Мазуру в мизерную по сравнению сего денежными запасами сумму Проводница (уже обращавшаяся с Джен, как с пустымместом) быстро спрятала денежку, провела к боковым местам и удалилась, то идело оглядываясь, крутя головой. Они уселись, поставив сумку Мазура под столик.Джен облегченно вздохнула, косясь на ряды откинутых полок, как на клетки сэкзотическими зверями.

С точки зрения Мазура, ничего экзотического там не имелось:в отсеке напротив них на трех из четырех полок безмятежно дрыхли, выставивголые пятки из-под сероватых простыней, справа раздавалась громкая пьянаяболтовня с неизбежной примесью матов, слева плакал ребенок и мамаша тщетнопыталась его успокоить, в проходе, уцепившись за верхнюю полку, стоял мужичок вмайке и, пошатываясь, пытался что-то сообразить – скорее всего, в какую сторонуследует двигаться, чтобы отыскать туалет. Где-то курили – а соседи крикливоурезонивали. Где-то раздавалась совершенно непонятная речь – то ли кавказцы, толи среднеазиаты во весь голос обсуждали свои загадочные проблемы, а может,попросту травили анекдоты, кто их разберет. В общем, ничего необычного –растелешенность, суета, гомон и полнейшее пренебрежение светскими условностями.И нельзя сказать, чтобы запахи были такими уж ужасными. Обычный плацкартныйвагон. Для Мазура, разумеется.