Еще бы, туберкулезного детства тебе вполне хватило на всюоставшуюся жизнь, и ненависти к любым болезням тоже. В гробу ты их видел,Лещарик, одного усилия воли хватало, чтобы послать их трехэтажным матомновосибирской окраины…

– А потом все рухнуло, – Лещ держался руками за моелицо, чтобы окончательно не свалиться в пропасть тягостных воспоминаний. Земляна его руках пахла так остро, так жирно, так удушливо, что я едва не теряласознание, но и оттолкнуть его не было сил. – Все всплыло в Югославии, вВуковаре, когда меня свалил первый приступ… А потом это ураганное воспалениелегких.

Воспаление легких, как же иначе. Ну вот и все. Пасьянссложился. Последним в стопке оказался трефовый король, страдающий саркомойКапоши.

Давай, Лещарик, произнеси это слово, это название, – или тыхочешь, чтобы я произнесла его вместо тебя? Конечно, это не благородная чахоткаи не рафинированный порок сердца, и даже не полузабытая инфлюэнца. И даже неамнезия, которая преследует меня с декабря. Но от СПИДа умирали и болеезначительные люди, чем ты. Так что на Судном дне ты окажешься в милой компании…

– Я должен был умереть. Я и хотел умереть. Но Марко,мой друг, начальник полевого госпиталя, тогда шли боевые действия в Хорватии,ты знаешь…

Слышала краем уха, не отвлекайся на мелочи, Лещ.

– ..он вытащил меня. Он провел интенсивный курсантибиотиков. А до этого сделал все анализы. У меня СПИД, Анна.

Ему стоило большого труда произнести это. Но, когда словобыло произнесено, он обмяк, и даже пальцы разжались. Очень кстати. Но,пересилив себя, я снова притянула его руки к себе.

– Да. Я поняла.

– Ты поняла? И что…

– Ничего. Это ничего не меняет. – Игра почти сделана,теперь важно не лажануться в финале.

– Правда? Девочка…

Я поощрительно поцеловала его в переносицу. Только так идолжна поступить верная, самоотверженная женщина, эталон всех самоотверженныхженщин, почти декабристка.

– Но это еще не конец истории. Я вернулся в Москву… Мнеоставалось не так много времени, но больше всего я боялся не смерти, нет, я ееперевидал. Больше всего я боялся, что кто-то узнает о болезни. Компания тольконабирала силу, у нее было много конкурентов, много недоброжелателей, сотнилюдей верили мне, сотни людей готовы были сожрать меня с дерьмом. Я не имелправа умереть, бросить дело… Но и в одиночку справиться было невозможно.

– И тогда ты рассказал все Зое, – задумчиво произнеслая.

Лещ потрясение смотрел на меня.

– Да. Я рассказал все Зое. Откуда ты знаешь?

– Ты же сам пригласил меня на должность психолога. Да ине надо быть психологом, чтобы понять, что между вами существует что-то, чтосвязывает крепче любой постели.

– Я последний подонок, – запоздало покаялся Лещ. – Япросто использовал ее. Я доверил ей свою тайну, заранее зная, что она умрет, ноникогда не оставит меня. Что, если бы она могла, она бы приняла в себя этуболезнь. Только бы со мной было все в порядке.

– Такая верность не может остаться неоцененной.

– Да. Я никогда не любил ее, не мог полюбить. Не могполюбить, даже если бы хотел. В институте мы были близкими друзьями, двахороших парня. Лыжи, спортзал по средам и пятницам, водка с кильками повоскресеньям, не больше. Она объяснилась со мной только раз в жизни, напившисьпосле защиты диплома. Она сказала, что любит меня, что будет любить меня всюжизнь.

– А ты залудил ей что-то вроде: «Я тоже люблю тебя,детка…» И поцеловал в узкий лоб мокрыми губами, ведь так?

– Анна, Анна, я начинаю тебя бояться, – только и смогсказать Лещ после долгой паузы. – Тогда я засмеялся, я действительно поцеловалее, но только в щеку, и сказал: «А я тебя, Зойка, просто обожаю!..»

– И больше…

– Больше ничего не было. За все двадцать пять, что мызнаем друг друга, она больше ни разу не потребовала моей любви. Ей достаточнобыло своей жертвенности. Когда я рассказал ей о… О своей болезни… Знаешь, япредложил ей выйти замуж за меня. Я никогда и никому не предлагал выйти замуж.

– Вот как? – Здесь Лещ не врал, он ни разу не былженат. – Смелое предложение. И главное, своевременное.

Черт, черт, я даже прикусила губу: ты прокололась, Анна, чтоза цинизм и туповатая ирония, не соответствующая моменту? Побереги свои шпилькидля Лапицкого. Но Лещ, казалось, не заметил злой иронии, он отнес ее кревности, влюбленный дурачок. У тебя и без того шансы невелики, Лещарик, атеперь они и вовсе упали до нуля.

– Ты не в счет. Ты – совсем другое… И ты не поняла. Яведь не предлагал ей спать с собой. Она была бы моей женой. Она бы ни в чем ненуждалась. Но, если бы я подох, ее бы выкинули на улицу, ты понимаешь?

Да уж, трудно не понять, страшная, как сама смерть,секретарша, основной работой которой все эти годы было тихо обожать Леща. Никтоиз современных богатеньких любителей сладкой жизни не потерпит рядом с собойтакую уродину. Если она осенит своим присутствием любую презентацию, то никакаятартинка, никакой бутерброд с икрой не полезут в горло. А добряк Лещ имелнеосторожность предложить ей роль фиктивной женушки, чтобы хоть как-тоотплатить за преданность. Это выглядело еще муторнее, еще фальшивее, чембриллиантовое кольцо на пальце у Зои…

Лещ медленно трезвел. И по мере того как он трезвел, вглазах его появлялось горькое сожаление оттого, что он все-таки не выдержал,сломался и все рассказал мне. Но отступать было некуда, мы благополучноперевалили кульминацию, и сейчас я ждала только развязки.

– А потом случилась совершенно невероятная вещь. Зояприехала ко мне. Она никогда не приезжала ко мне домой, это табу, так решилаона сама… Но один-единственный раз она изменила себе. Она приехала, чтобысказать, что можно все исправить. Что можно вылечиться. Что есть средство…

– Уж не она ли сама создала его на своей малометражнойкухне? – снова подколола я Леща, понимая, что говорю совсем не то. Ноудержаться было невозможно.

– У тебя нет оснований ненавидеть ее, – Лещ опять всепонял по-своему. – Ты – это другое… А тогда, полтора года назад, она приехалако мне и рассказала о своем брате, Владлене. У нее есть брат, он врач, нозанимается какими-то химическими исследованиями. Так вот, он и его людиразработали уникальный препарат, не имеющий аналогов в мировой медицине. Онтормозит воспалительные процессы в пораженном СПИДом организме. И в перспективеполностью излечивает. Я не поверил. Но Зоя уговорила меня принять небольшуюдозу. Это было прошлой зимой, тринадцатого декабря, я хорошо запомнил дату… Явообще очень хорошо запоминаю даты… Как раз было обострение. Я потерял десятькилограммов, не вылезал из ангин и неделю почти не вставал… Ты знаешь, чтотакое не вставать с постели при моей профессии и при моем положении вкомпании?.. Так вот, она все-таки уговорила меня, хуже все равно не было бы.