— Это единственное, что по-настоящему разогревает мнекровь.

Затем, после нового недолгого эпизода, насыщенногожестокостью и мерзостью, он снова перешел к узницам.

— О Господи! — выдохнули обе бедняжки, когда онподошел к ним. — В чем наша вина, и чем мы заслужили такое варварскоеобращение?

— Мужайся, дорогая! — закричал связанныйсупруг. — Скоро смерть избавит нас от мучений, а этого злодея убьет егособственная совесть.

— Совесть! — расхохотался Сен-Фон. — Этослово совершенно мне незнакомо, так что оставь его при себе.

Первой развязали мадам де Клорис и подвели к министру.

— Ну что, шлюха, — сказал он, — ты помнишь,какие препятствия чинила на моем пути? Да, дорогая моя, милая, сладчайшая моякузина, ты дорого заплатишь за это.

На эрекцию его было просто страшно смотреть, когда онпринялся истязать прелестное тело женщины: схватив ее за груди, он самымжестоким образом изнасиловал ее на глазах мужа, чей член, благодаря занятой импозиции, вложил себе в рот. А я, сделав удобной мишенью министерскую задницу,вонзила в нее искусственный член. Вокруг Сен-Фона, почти вплотную к нему,располагались влагалища, ягодицы, мужские органы и женские груди;подстегиваемый демоном жестокости, он судорожно рвал ногтями все, что попадалопод руку, но особое предпочтение оказывал несчастной женщине, на которуюобрушилась вся его ярость.

— Убери отсюда эту тварь, Жюльетта, — сказал он,вытаскивая свой инструмент из влагалища матери, чтобы тут же вставить его вмаленькую норку дочери. — Я не могу так кончить. А ты, сучка, —встряхнул он невинное существо, сжавшееся в клубок под его тяжестью, —знай, что я много сил потратил на то, чтобы трахнуть тебя, и вот сейчас я этосделаю, сейчас ты горько пожалеешь, что когда-то отвергла меня.

Клориса положили так, чтобы Сен-Фон, насилуя его дочь, моглюбоваться красивым задом папаши, который он щипал одной рукой, а другой месилягодицы матери. Он лишил Юлию невинности с моей помощью: я направила его органв нужное русло, Сен-Фон напрягся, сильным толчком пробил брешь, и чресла егоокрасились кровью, а в это время вокруг министра белели восемь задниц в самыхживописных позах. Вслед за тем злодею показалось, что Делькур недостаточноусердно мучает жертвы, он схватил стилет и начал колоть им грудь матери, плечидочери и отцовские ягодицы. Через минуту все вокруг было залито кровью.

— И в этот отвратительный сосуд я не могукончить, — процедил сатир, вытаскивая член. — Пожалуй, вот на этомалтаре я принесу свою жертву. — И он указал на зад Клориса, которого сосвязанными за спиной руками положили на роковую кушетку. — Накинь емупетлю на шею, Делькур, и если он хоть пикнет, затяни ее потуже.

Я внимательно следила за ходом событий и тут же умелонаправила пылавший от возбуждения стержень в канал, куда ему предстояло излитьсвою ярость, однако Клорис не проронил ни звука. Слева от его головы мыположили жену, широко раздвинув ей ноги, справа возвышались аккуратныеполушария дочери. Прежде чем проникнуть в вожделенные потроха, министр снованесколько раз вонзил свой ужасный стилет в лежавшие перед ним прелести, и кровьматери и дочери забрызгала отцовскую голову.

Тем временем я щекотала мучителю задний проход, а моислужанки кололи шпилькой его ягодицы.

— Кажется, я опять ошибся, — вздохнул черезнекоторое время Сен-Фон. — Моя сперма никак не желает выливаться и в этотсосуд, наверное, все дело в том, что я недостаточно обследовал остальныезадницы этой семейки. А ну, Делькур, привяжи-ка эту старую скотину к столбу —он никуда не годится, только испоганил мой член своим дерьмом. Эй ты, —позвал он Монтальм, — поди сюда и оближи его.

Обнаружив в девушке нежелание повиноваться, бен-Фон приказалДелькуру немедленно выдать ей сотню ударов, чтобы научить ее послушанию, дачтобы и другим неповадно было.

— Ах ты, тварь, — ворчал он, пока выполнялся егоприказ, — ты брезгуешь моим членом, потому что он в дерьме? Что же тыбудешь делать, когда, совсем скоро, я заставлю тебя жрать мои экскременты?

Монтальм, примерно наказанная, вернулась совсем в другомнастроении; она до блеска отполировала его инструмент и не забыла привести впорядок задний проход, после чего он преспокойно возвратился к прерванномузанятию; теперь он содомировал мать и при этом терзал руками зад отца с однойстороны и влагалище дочери — с другой. Это продолжалось недолго, затем он вновьприступил к Юлии.

— Надеюсь, теперь-то получится, — озабоченнозаметил он.

Я вновь взяла на себя обязанности распорядительницы ивставила его утомленный, но ненасытившийся член в заднюю норку девочки, и когдаон там удобно устроился, были предприняты все возможные меры, чтобы выдавить изнего семя, однако — то ли из крайней развращенности и пресыщенности, то ли издуха противоречия, а, быть может, и от бессилия — он оставил и эту попытку,заявив, что очень устал и что для восполнения сил должен подвергнутьиздевательствам все семейство сразу. Вначале выпороли привязанного к столбуотца, затем, пока он истекал кровью, к его спине привязали жену, и тысячаударов обрушилась на ее заднюю часть, наконец, на плечи матери усадили юнуюЮлию и выпороли таким же образом.

— Развяжите их, — скомандовал ненасытныйкентавр, — это был неплохой спектакль, а теперь полюбуемся на другой: язаново выпорю самую младшую, и пусть при этом ее держат любящие родители. А вы,Жюльетта и Делькур, возьмите пистолеты и при малейшем признаке недовольстваэтих упрямых ослов вышибите из них мозги.

Я приставила пистолет к виску матери и, признаться, ничеготак не жаждала в тот момент, как обнаружить в ней хоть каплю непокорности,однако, успокоившись при мысли, что скоро она умрет смертью, не такой легкой, какот простой пули, я снова пришла в возбуждение — теперь уже от ее униженности. Абедную Юлию, прежде исхлестанную до полуобморочного состояния, на этот раз билимногохвостой плетью, и кровь ее забрызгала всю комнату. Разделавшись с ней,Сен-Фон набросился на отца и за три минуты тем же самым орудием превратил еготело в кровавое месиво. Затем, без промедления, схватил мать, положил ее накушетку, как можно шире раздвинув ей ноги, взмахнул плетью, и первый же, нодалеко не последний удар пришелся прямо по раскрытому влагалищу. Все это времяя неустанно помогала ему: и ласкала его и била розгами, и сосала ему то член,то язык. После того он обратил свою ярость на дочь и нанес ей два настолькомощных удара, что она рухнула к его ногам; на помощь ей поспешила мате, он,будто ожидая это, ударил ее ногой в живот, и женщина отлетела далеко в сторону.Клорис дико выкатил глаза, на губах его запузырилась пена, но он не осмелилсяпроизнести ни слова: что он мог сделать со связанными руками и ногами и сприставленным к виску пистолетом? Девочку поставили на ноги, Сен-Фон заставилпалача овладеть ею спереди, а сам занялся с ней содомией. В это время я, непереставая говорить ласковые слова, развязала отца и пообещала ему сохранитьжизнь и ему и всей его семье, если он сумеет совершить акт содомии с министром.Надежда никогда не покидает душу обреченного, и вот, искусно возбужденное моейумелой рукой, его трепещущее копье вошло-таки в расщелину. Сен-Фон,почувствовав такой твердый и горячий предмет в своей утробе, засеменил ногами иначал извиваться словно ликующая рыбка, брошенная с берега назад в воду.