Теперь, вернувшись в свою комнату, всем довольный, если несчитать боли, вызванной артритом, он выбрасывает из головы Джорджа Поттера ипосылает Вызов.

В темноте глаза Чарльза Бернсайда наполняет, зловещий огонь.

— Горг, — говорит он. — Горг т'или. Диннит аббала. СамманТэнзи Самман монта Ирмы. Диннит аббала, Горг. Диннит Рам Аббала.

Горг. Горг, приходи. Служи аббала. Найди Тэнзи. Найди матьИрмы. Служи аббала, Горг.

Служи Алому Королю.

Глаза Берни закрываются. Он засыпает с улыбкой на лице.

Но под морщинистыми веками глаза продолжают светиться,словно прикрытые накидкой лампы.

***

Морти Фаин, ночной управляющий, он же портье отеля«Нельсон», клюет носом над раскрытым журналом, когда Энди Райлсбек врывается вего каморку. От неожиданности Морти чуть не выпрыгивает из кресла. Журнал,понятное дело, шелестя страницами, летит на пол.

— Господи, Энди, так можно заработать инфаркт! — кричитМорти. — Неужели трудно постучать или хотя бы покашлять?

Энди пропускает его слова мимо ушей, и тут Морти замечает,что старик бледен как мел. Может, инфаркт у старика? В «Нельсоне» такоеслучалось, и не раз.

— Ты должен вызвать полицию, — выдавливает из себя Энди. —Они ужасные. Святой Боже, Морти, никогда не видел более ужасных фотографий… ихсделали «Полароидом»… я думал, что он сейчас вернется… вернется в любуюсекунду… но я стоял как столб, я… я…

— Не так быстро, — просит его Морти. — О чем ты говоришь?

Энди набирает полную грудь воздуху, пытается взять себя вруки.

— Ты видел Поттера? Из 314-го?

— Нет, — отвечает Морти. — Но по вечерам он обычно в«Лакиз», пьет пиво, иногда с гамбургером. Хотя я не понимаю, как там кто-томожет что-то есть. — Эти слова, должно быть, наводят его на мысль о другойзабегаловке, которая антисанитарией могла поспорить с таверной «Лакиз». — Тыслышал, что копы нашли в «Закусим у Эда»? Тревор Гордон проезжал мимо, и онговорит…

— Не важно. — Энди садится по другую сторону стола и смотритна Морти влажными, переполненными ужасом глазами. — Позвони в полицию.Немедленно. Скажи им, что Рыбак — Джордж Поттер и он живет на третьем этажеотеля «Нельсон». — Лицо Энди перекашивает гримаса, но он берет себя в руки. —На том же этаже, что и я.

— Поттер? Ты бредишь, Энди. Он — вышедший на пенсиюстроитель. Не обидит и мухи.

— О мухах я не знаю, но видел, что он проделывал смаленькими детьми. Видел его снимки на «Полароиде». В его стенном шкафу.Никогда не видел ничего более кошмарного.

И вот тут старик окончательно убеждает Морти, что никакаяэто не выдумка и, возможно, даже не ошибка: из глаз Энди Райлсбека катятсяслезы.

***

Тэнзи Френо, она же скорбящая мать Ирмы Френо, на самом делееще не скорбит. Она знает, что должна, но не может.

Сейчас у нее такое ощущение, что она плавает в облакетеплой, яркой шерсти. Врач (ассистентка Пэта Скарды, Норма Уайтстоун) четыреили пять часов назад дала ей пять миллиграммов лоразепама,[80] но это былотолько начало. Трейлерный парк «Холидей», где Тэнзи и Ирма жили с того времени,как глава семьи в 1998 году перебрался в Грин-Бэй, находится совсем рядом сбаром «Сэнд», и у Тэнзи роман с одним из барменов, Лестером Муном. Громобойнаяпятерка по какой-то причине прозвала Лестера Муна «Вонючим сыром», но Тэнзизовет его исключительно «Лестер», что он очень ценит, как и возможностьтрахнуть Тэнзи в ее спальне или в подсобке бара, где для таких целей положенматрас. В пять вечера Лестер заглянул в трейлер с квартой кофейного бренди ичетырьмястами миллиграммами оксиконтина, растолченного и готового купотреблению. Тэнзи оприходовала уже с полдюжины дорожек и «летает». Смотрит настарые фотографии Ирмы и… просто… вы понимаете… «летает».

«Каким симпатичным она была ребенком», — думает Тэнзи, неподозревая, что не так уж и далеко от трейлерного парка ночной портье отеля вужасе смотрит на совсем другую фотографию ее симпатичного ребенка, «Полароид»,которую ему не забыть до конца его дней. Эту фотографию Тэнзи никогда неувидит, что, возможно, является подтверждением существования Бога на небесах.

Она переворачивает страницу (на обложке ее альбома выбитызолотом слова «Золотые воспоминания») и видит себя и Ирму на пикнике компании«Миссисипи электрике». Ирме — четыре годика, до банкротства «Миссисипиэлектрике» оставался год, и все у них еще более или менее хорошо. На соседнейфотографии Ирма — среди других детей, лицо вымазано шоколадным мороженым.

Глядя на эту фотографию, Тэнзи тянется к стакану кофейногобренди, делает маленький глоток. И внезапно, из ниоткуда (или из того места внашем подсознании, где хранятся зловещие обрывки мыслей) выплывают словаглупого стихотворения Эдгара По, которое они заучивали в девятом классе.[81]Она не думала о нем долгие годы, и сейчас вроде бы нет повода вспоминать его,но слова первой строфы высвечиваются в памяти.

Глядя на фотографию Ирмы, она монотонно, без пауз,произносит их вслух. Услышь ее миссис Норманди, она бы, без сомнения,застонала, схватившись за свои седые волосы. На нас декламация Тэнзи действуетиначе: от слов веет арктическим холодом. Их словно произносит труп.

— Мрачной полночью бессонной беспредельно утомленный в книгидревние вникал я и стремясь постичь их суть над старинным странным томомзадремал и вдруг сквозь дрему стук нежданный в двери дома мне почудилсячуть-чуть…

В этот момент кто-то постучал в дверь «Эйрстрима», в которомжила Тэнзи Френо. Она вскинула голову, с плавающим взглядом, с губами,блестевшими от кофейного бренди.

— Лестер? Это ты?

«Возможно, он», — думает она. Наверняка не телевизионщики,тут у нее сомнений нет. Она не стала с ними говорить, дала от ворот поворот.Она знает, что они успокаивали бы и утешали ее, только чтобы выманить под яркиеюпитеры, где она выглядела бы глупо, точно так же, как в «Шоу Джерри Спрингера»выглядят приглашенные туда люди.

Ответа нет… но стук повторяется. Тук. Тук-тук.

— Это кто-то другой. — Она встает. Встает, как во сне. — Этокакой-то гость стучит в мою дверь. Стучит, и все тут.

Тук. Тук-тук.