— Она маленькая уставшая девочка…

— Ага, — без всякой убежденности поддакнула Лой. — Маленькаядевочка… волшебница Неведомого клана… Но я-то, я — взрослая женщина.

Она задышала Виктору в самое ухо.

— Эта паршивка, Тэль, она тебе, наверное, наговорила всякихгадостей про меня? Что мне двести лет, что я спала со всеми мужчинами, коготолько видела?

— Ну… не совсем так…

Виктору было не по себе. Лой уже прижималась к нему всемтелом.

— Все она врет! — яростно сообщила Лой. — Мне не двести лет…гораздо меньше. И к кому попало в объятия я не кидаюсь!

Помедлив, она добавила:

— К тебе — да. Я… если ты…

Виктор понял, что борьба бесполезна. В первую очередьпотому, что бороться не было ни малейшего желания.

Он впился в мягкие, горячие губы Лой.

Да сколько бы ей лет ни было!

Хоть триста!

Ловкость у Лой и впрямь была кошачья. Руки скользили, в товремя как они продолжали целоваться, Виктор и опомниться не успел, как былраздет, а Лой обнажена. Это напоминало не то изнасилование, не то совращение —только в роли насильника выступала женщина.

То, что в паре метров мирно посапывала Тэль, лишь добавлялопроисходящему остроты.

— Наконец-то, наконец-то ты со мной… — шептала Лой. В этомбыла не столько влюбленность, сколько радость победительницы — и все же этольстило. Так начинающему, но уже популярному певцу льстят юные поклонницы,правдами и неправдами прорывающиеся в гостиницу, ночующие под дверями квартиры…

Виктор не заметил, как сменились их позиции, как он оказалсянад Лой, покорной, отдающейся ему не то чтобы с безумной животной страстью — ас той радостной женской покорностью, что составляет саму основу секса.

Все заняло не много времени — хотя Виктору почему-токазалось, что игра могла длиться всю ночь и это доставило бы обоим толькоудовольствие. Но, видимо, Лой решила не зарываться… В какой-то миг онпочувствовал, как напряглись и отвердели ее мышцы, как потом стало мягким иподатливым тело, а затвердевшие соски расслабились. Лой шумно вздохнула,вжалась в него, давя счастливый стон. Лишь руки обнимали по-прежнему крепко,будто молили — «не уходи».

Ушла она сама, через полчаса, когда они повторили все еще поразу. Тихонечко отползла, на прощание прижавшись губами и прошептав:

— Спасибо… Я не буду требовать большего…

Виктор был благодарен ей за это. Сил не осталось, ончувствовал себя выжатым насухо.

Другое дело, что такой приятной усталости давно не доводилосьиспытывать…

И больше в эту ночь ему ничего не снилось.

Он проснулся, когда наступило утро. Холодное осеннее утро.Было еще темно, солнце пряталось за отвесными кручами, ущелье заливалпромозглый туман, по-питерски липкий и противный.

— Х-холодно, — поежилась Тэль, стуча зубами. Мордашка у неепосвежела, она смотрела на Виктора со смешной серьезностью, будто укоряя его внаступившей прохладе.

Лой ничего не сказала. Грациозно изогнувшись, Кошкаумывалась у лотка — здесь с верха, со скал был спущен вниз небольшой горныйручей. Веселая струя клокотала в деревянном желобе, уходя потом куда-то вниз,на север, к сухим степным полям.

В дорогу пустились в полумраке, задолго до всех возчиков ипогонщиков, еще сладко дрыхнущих на своих возах. Тэль заметно нервничала, то идело оглядывалась, а порой замирала, долго вглядываясь в даль, хотя, по мнениюВиктора, там нельзя было ничего увидеть — только какие-то бледные и далекиеотсветы, быстро поглощенные взошедшим солнцем.

С солнцем пришла какая-то странная легкость пополам сбесшабашностью. Состояние, когда человеку кажется — он неуязвим и с легкостьюодолеет любые преграды.

Виктор даже принялся насвистывать. Долгий путь позади,долгий путь, он ведет нас во тьму, долгий путь, долгий путь… Тьфу, что за глупость!И откуда только взялось в голове?

Вниз, под гору, идти стало легче — однако и Лой Ивер, и Тэльотчего-то делались все мрачнее и мрачнее с каждой минутой.

— Нас там ждут… Виктор, — наконец сказала женщина. Первыеслова, с которыми она обратилась к Виктору после ночного… гм… разговора.

Тэль лишь молча кивнула. За эти несколько часов она жуткоосунулась — как говорится, «одни глаза остались» или «один нос торчит». И отспокойствия ее ничего — или почти ничего — не осталось.

— Виктор… кажется, они нас таки догнали. — Она говорилавиновато, словно все случившееся — из-за ее оплошности. — Они заперли тракт и ссевера, и с юга. У нас за спиной — весь клан Земли. Ждут, что мы повернем имнавстречу. Впереди — Ритор и Огненные.

— А Торн? — резко спросила Лой. — Его ты не почувствовала,Неведомая?

В голосе и словах Лой впервые прорезалось нечто вродеуважения, если даже не почтительности.

— Торна не чувствую, — виновато призналась Тэль.

— Почему же, хотела б я знать?.. — пробормотала Ивер себепод нос.

Тэль ничего не ответила.

— Другая дорога есть? — деловито спросил Виктор. В этом делеему приходилось опираться в основном на опыт американских телебоевиков. Что ж,за неимением пипифакса используем наждачную.

— Другой дороги нет, — покачала головой Кошка. — По скаламты, может, и взберешься, но там… сплошные кручи, обрывы, изломы…

— Но если другого выхода нет?

— Виктор! Помни, нам нужны Огненные!

Ну вот, опять Тэль за свое. Говорит, словно втолковывая урокнепонятливому ученику.

— Тогда идем вперед и хватит этих разговоров! — раздраженносказал Виктор. Ему и впрямь все это надоело. Тоже мне спаситель мира, закоторым половина тех, кого он должен спасать, с энтузиазмом гоняется, имеяцелью его как можно быстрее прикончить… А когда они встречаются, гибнут, каквсегда, ни в чем не повинные.

Он вспомнил обезумевший вагон и с трудом подавил приступрвоты. До Страшного суда не отмыться, как говаривала мать.

…Интересно, а Бог здесь есть? Или все это тоже возникло приБольшом Взрыве? И гномы, и эльфы, и Прирожденные?..

Кстати, о Прирожденных. Что там говорила о них Тэль?Проклятие нашего мира?.. Не слишком-то радующая рекомендация…

— Тэль, а почему нельзя договориться с Прирожденными? Что,собственно говоря, им от вас надо?

И девочка, и Лой одинаково картинным жестом схватились заголовы.