Я подумал о том, что он сказал, и о том, что оставил междустрок. Интуиция, сказал он. Так неотступен в достижении своих простых целей.Допустим, Ролланд Лебэй все-таки понял, что, не сознавая того, снабдил свой«плимут» какой-то сверхъестественной силой? И предположим, что он только лишьждал появления подходящего наследника… и вот..

— Я ответил на твои вопросы, Дэннис?

— Кажется, да, — медленно проговорил я.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

— Я думаю, вы знаете.

— Уничтожить машину?

— Попробую, — сказал я, а потом взглянул на костыли,лежавшие рядом.

— Ты можешь при этом уничтожить своего друга.

— Я могу спасти его, — сказал я. Джордж Лебэй спокойнопроизнес:

— Сомневаюсь, что это еще возможно.

Я поцеловал ее.

Ее руки обвились вокруг моей шеи. Она прильнула ко мне. Уменя больше не было вопросов о том, что происходило с нами: и, когда онаосторожно высвободилась из моих объятий, я увидел, что у нее также не быловопросов на этот счет.

Был полдень восемнадцатого января. Мы сидели в моем«дастере», что само по себе являлось для меня событием — впервые со временитравмы я мог управлять машиной.

Утром врач снял гипс с моей левой ноги и заменил егоповязкой. До полного выздоровления оставался месяц. Я снова поцеловал Ли.

— Дэннис, — чуть погодя пробормотала она. — Нам нужно поговорить.

— Нет, давай еще.

— Сначала поговорим. Остальное потом.

— Опять он?

Она кивнула.

С тех пор как две недели назад начались занятия в школе,Эрни изо всех сил старался возобновить отношения с Ли — с настойчивостью,которая пугала и меня, и ее. Я рассказал ей о телефонном разговоре с ДжорджемЛебэем (но умолчал о кошмарном возвращении домой в новогоднюю ночь), и онастала по возможности избегать Эрни. Ее отказы приводили его в ярость, а когдаон на кого-нибудь злился, то с кем-то случались неприятные вещи.

— Что он предлагал сегодня? — спросил я.

— Хотел, чтобы я поехала с ним, — ответила она, — играть вшары. — Раньше это были поездки в кино, обед или ужин в ресторане, приглашениек нему домой, где они могли бы посмотреть телевизор и вместе сделать домашниезадания. Как средство транспорта в его предположениях постоянно фигурировала Кристина.— Он становится невыносимым, я уже исчерпала все свои отговорки. Нам нужносрочно что-нибудь предпринять.

Я кивнул. Мы уже обсуждали, как можно было избавиться отКристины, но задача была слишком трудной, другая сложность заключалась в моейлевой ноге. Я пробовал наступать на нее — ощущение было не из лучших.

И еще. Мне стоило больших усилий думать о чем-нибудь, кромеЛи. Вероятно, нависшая над нами опасность прибавляла какую-то особую остротутому чувству, которое я испытывал к ней. Эрни был моим лучшим другом, новсе-таки была некая грубая и жестокая притягательность в том, что мы виделисьза его спиной. Я это ощутил, когда держал ее в своих объятиях и когда проводилрукой по ее упругой груди. Я был подлецом. Но я любил ее. И мы оба знали, что совершаемпредательство, которого стыдились сами и не доверяли никому другому. Мы моглибы сказать (и говорили между собой), что держим рты на замке, не желаянавлекать беду на наши семьи и на себя самих.

Это было правдой.

Но ведь это было не полной правдой, да, Ли? Да. Это было невсей правдой.

* * *

Мы не заметили, как позади нас остановился красно-белый«плимут» и из него вышел Эрни.

Я разговаривал с Ли, и вдруг она смертельно побледнела,уставившись в ветровое стекло. На ее лице застыло выражение ужаса. Я повернулголову — и на какое-то время тоже оцепенел.

В двух шагах от «дастера» стоял Эрни.

Рядом со стоянкой, на которой была припаркована моя машина,находилось небольшое кафе, славившееся жареными цыплятами. За ними-то мы иприехали на окраину Либертивилла. Судя по тому, что у Эрни в руке была бумажнаясумка с эмблемой кафе, он тоже купил цыплят. Все это было чистым совпадением.Хотя сейчас я начинаю думать, что… да, Кристина была способна на многое.

Немая сцена длилась довольно долго. Наконец Ли испустиласлабый стон. Эрни был одет в школьную куртку с поднятым воротником, вокругкоторого был повязан шарф, и в потертые джинсы. Недоверчивое выражение на егобледном лице стало сменяться гримасой ненависти. Красная бумажная сумка выпалаиз его руки и упала на снег.

— Дэннис, — прошептала Ли. — Дэннис, о Боже.

Он побежал. Я подумал, что он откроет дверцу «дастера» инабросится на меня. Со своей левой ногой я бы не смог сопротивляться. Однако онпробежал мимо. Сейчас у него было лицо Лебэя.

Я оглянулся и увидел Кристину.

Открыв дверцу, я ухватился за крышку кабины и началвыбираться наружу.

— Дэннис, нет! — закричала Ли. Я встал на правую ногу какраз в тот момент, когда Эрни открыл дверцу Кристины.

— Эрни! — заорал я. — Эй, постой! Он резко поднял голову.Его глаза были белыми от ярости. Из уголка рта текла пена.

Он поднял оба кулака и затряс ими в воздухе:

— Говнюк! Ты говнюк! — Его голос был пронзительным ивысоким. — Бери ее! Ты ее заслуживаешь! Она дерьмо! Вы оба дерьмо! Оставайтесьдруг с другом! Вы долго не протянете!

В окнах кафе стали появляться люди, желавшие посмотреть напроисходящее на улице.

— Эрни! Давай поговорим…

Он прыгнул в машину и захлопнул дверцу. Двигатель Кристинывзревел, передние фары зажглись и пронзили меня, как насекомое на листкебумаги. А за ветровым стеклом было похожее на какую-то дьявольскую маску лицоЭрни. Это лицо, искаженное ненавистью и болью, живет в снах, которые я вижутеперь. Затем лицо исчезло. На его месте появилась ухмыляющаяся голова трупа.Ли издала душераздирающий вопль. Я понял, что у меня не было галлюцинаций. Онаувидела то же, что и я.

Кристина рванула с места, отбросив назад комья снега. Онапромчалась в трех дюймах от открытой дверцы «дастера» и, набирая скорость,вырулила на Кеннеди-драйв. Затем ее задние огни скрылись из вида.

Я рухнул на водительское сиденье моей машины, руками втащилв нее левую ногу и захлопнул дверцу. Ли плакала. Я обнял ее. Она вцепиласьпальцами в мой свитер и, судорожно всхлипывая, прошептала: