Но оказалось, что это вовсе не наваждение.

Роланд на мгновение застыл в дверях, и его первоначальноеизумление вменилось этакой ироничной усмешкой. В этом мире, где на каждом шагувстречаются настоящие чудеса, где кареты летают по воздуху, а бумага, похоже,дешевле песка, самым поразительным было то, что здешние люди безразличны к этимневиданным чудесам. В этом мире, исполненном волшебства, ему встречались лишьскучающие лица и скучные персоны.

Тысячи флаконов. Снадобья и зелья, большинство из которых,согласно Мортоклопедии, были откровенным надувательством. Например, мазь,которая якобы помогает от облысения, или крем, удаляющий некрасивые пятна наруках, но это был чистой воды обман. Были здесь и лекарства для того, чтовообще не нуждается в излечении: слабительное для желудка или крепящее,отбеливатель для зубов и черная краска для волос, какие-то средства дляустранения неприятного запаха изо рта, как будто его нельзя устранить, пожевавольховую кору. Никакой магии. Самые что ни на есть тривиальные вещи. Хотя был иастин, и еще кое-какие лекарства, которые вполне могли пригодиться. Но в общемместо это произвело на Роланда удручающее впечатление. Там, где должна быцарить алхимия, было больше парфюмерии, чем магических зелий — так чегоудивляться, что волшебство тихо покинуло это место?

Но еще раз справившись с Мортоклопедией, Роланд выяснил, чтовсе, им увиденное, это — не самое здесь главное. Настоящие полезные снадобьябыли надежно сокрыты от посторонних глаз. Их выдавали только тем, ктопредъявлял указ колдуна. В этом мире таких колдунов называли ВРАЧАМИ, и они писалисвои магические формулы на листках бумаги, определяемых Мортоклопедией какРЕЦЕПТЫ. Стрелок не знал этого слова. Конечно, надо было бы справитьсяпоточнее, но он не стал утруждать себя. Он знал, что ему нужно, а Мортоклопедияподсказала, где можно это получить.

Он прошел по ряду к высокой стойке с надписью сверху: ОТПУСКЛЕКАРСТВ ПО РЕЦЕПТУ.

14

Кац, открывший «Фармацию Каца и содовый источник (всякаявсячина для дам и господ)» на Сорок-Девятой улице в 1927, уже давно покоился вмогиле, а его единственный сын явно готовился отойти в мир иной следом зародителем. Хотя ему было всего сорок шесть лет, выглядел он на все семьдесят.Лысеющий, желтолицый и тощий. Он знал, что его за глаза называют «ходячейнемощью» или «смертью на загривке», но никто из тех, кто так его называл, незнал, почему он такой хилый.

Вот взять хотя бы эту суку на телефоне. Миссис Ратбан.Грозится подать на него в суд, если он не пришлет ей «Валиум» и сейчас же, СИЮЖЕ МИНУТУ.

Как вы это себе представляете, любезная? Я что, должен вам втрубку эти таблетки насыпать? Если бы только это было возможно, она хотя быоказала ему любезность и заткнула бы варежку. Открыла бы пасть и подставила еепод микрофон.

При этой мысли он улыбнулся, обнажая ряд желтоватыхискусственных зубов.

— Вы не понимаете, миссис Ратбан, — вставил он после того,как целую минуту, а он справился по часам, спокойно выслушивал ее бред. Как быему хотелось сказать, хотя бы разочек: Прекрати на меня орать, придурочная! Орина своего ВРАЧА! Это он пристрастил тебя к этой мерзости, вот сам пусть ирасхлебывает! Вот именно. Сначала пичкают пациентов, как будто это нетранквилизаторы, а жвачка, а потом прекращают выписывать рецепты, и на коготогда валится все дерьмо? На этих лекарей? О нет! На него! Каждый раз — нанего!

— Что вы хотите сказать, я не понимаю? — голос у него в ухенапоминал раздраженное жужжание осы, которую накрыли банкой. — Я понимаю, что ястолько лет отоваривалась у вас в аптеке, я понимаю, что я у вас постоянныйклиент, я понимаю…

— Вам следует поговорить с… — он еще раз взглянул поверхочков на ее клиентскую карточку, — … с доктором Брамхоллом, миссис Ратбан.Рецепт ваш уже недействителен, у него истек срок действия. Мы не продаем«Валиум» без рецепта, это расценивается как федеральное преступление. — К томуже рецепт без номера, добавил он про себя.

— Это простой недосмотр! — завопила дамочка. Теперь в голосеу нее явственно проступили нотки паники. Эдди бы сразу узнал этот тон: крикдуши изголодавшегося наркомана.

— Тогда позвоните ему и попросите, чтобы он исправил дату, —сказал Кац. — Пусть он мне перезвонит. У него есть мой номер.

Да. У них у всех есть его телефон. Отсюда и всенеприятности. В свои сорок шесть он выглядел как умирающий немощный стариканиз-за этих гребанных докторов.

И я даже позволить себе не могу сказать вот такойнаркоманке-стерве, чтобы она от меня отгребалась, иначе я потеряю и тот жалкийдоход, который мне чудом еще удается из этого жалкого бизнеса извлекать.

— Я НЕ МОГУ ЕМУ ПОЗВОНИТЬ! — завопила она, и визгливый голосее больно отдался у него в ухе. — ОН СО СВОИМ ДРУЖКОМ-ГОМИКОМ УМОТАЛ В ОТПУСК,И НИКТО МНЕ НЕ ГОВОРИТ, КУДА!

Кац буквально физически ощутил, как по желудку егоразливается кислота. У него было две язвы, одна уже зарубцевалась, а другая какраз сейчас кровоточила, и причиной тому были сучки типа этой миссис. Он закрылглаза и поэтому не увидел, как его помощник вытаращился на мужчину в синемкостюме и в очках в золотой оправе, направляющегося к рецептурному отделу. Невидел он и того, как Ральф, старый толстый охранник (Кац платил ему простогроши, однако горько сожалел даже об этих весьма незначительных расходах; уотца никогда не было необходимости нанимать охранника, но отец — чтоб он сгнил,Господи — жил в те времена, когда Нью-Йорк был еще городом, а не общественнымтуалетом), внезапно вышел из своего обычного полусонного состояния и потянулсяза пистолетом у себя на поясе. Он услышал, как вскрикнулаженщина-покупательница, но подумал, что она просто обрадовалась, обнаружив«Ревлон» в свободной продаже: ему пришлось пустить весь «Ревлон» в свободнуюпродажу, потому что этот Долленц, из конкурирующей аптеке на той же улице, сталперебивать у него клиентуру, снизив цены.

Он не думал ни о чем, кроме этого Долленца и истерички нателефоне, представляя себе, как было бы славно раздеть этих двоих догола,обмазать как следует медом и посадить задницей в муравейник под жгучим солнцемпустыни. Один для НЕГО муравейник, другой — для НЕЕ. Замечательно! Лучше и н??придумаешь. Его покойный папаша был так озабочен тем, чтобы сын пошел по егостопам, что отказался оплатить ему обучение, если сынуля не подвяжется вфармакологии, вот ему и пришлось пойти по стопам отца, чтоб он сгнил, Господи,и это был самый неудачный шаг в его и без того неудачной жизни, из-за которойон и состарился прежде времени.

Ниже уже падать некуда.

По крайней мере, он так и думал, закрыв глаза.

И поэтому не заметил, как стрелок подошел к нему.

— Если вы можете к нам зайти, миссис Ратбан, я вам отпущудюжину пятимиллиграммовых таблеток «Валиума». Вас столько устроит?