Ее лицо неотступно стояло перед глазами, даже когда Зубовпроснулся.

В купе к нему так никто и не сел. Во всем вагоне было пусто.Иван Анатольевич прошел в туалет, умылся, взглянул на себя в зеркало и опятьувидел Гудрун. Пухлая красная физиономия с выщипанными бровями маячила у негоза спиной.

– Ведьма, – прошептал Иван Анатольевич.

– Конечно. А как ты догадался? – Гудрун улыбнулась,подмигнула, кокетливо поправила рыжий локон.

– Не верю. Все это чушь и бред, – сказал Зубов и тряхнулголовой.

Физиономия в зеркале исчезла. Теперь он видел только самогосебя, бледного, похудевшего, с красными, сонными, испуганными глазами. Однако вжурчании воды, в стуке колес явственно слышался заливистый смех доктораРаушнинг.

Иван Анатольевич вспомнил слова старика Агапкина: «Они нигдеи везде». Он вернулся в купе, взял сигареты и отправился курить в тамбур.

Гудрун Раушнинг поступила глупо. Зачем ей было выдаватьсебя? Наоборот, ей следовало сделать все возможное, чтобы господин Зубовотнесся к ней с полным доверием. Ее поступок был чистой импровизацией. Онадействовала по вдохновению. Она не знала заранее, что Зубов намерен смотреть натруп. Как-то сразу все условились, что опознать погибшую невозможно и надождать результатов экспертизы.

Накануне Иван Анатольевич позвонил в Институт судебноймедицины, спросил, кто будет проводить экспертизу. Ему назвали имя и тут жесоединили с любезной дамой. Они договорились о встрече. Она даже не спросила оцели его визита, он сам стал объяснять, что у него имеются новые данные. Докторвоодушевилась, однако не поинтересовалась, какие именно данные.

Ей ничего не стоило скрыть свою причастность к похищению.Вероятно, она даже намерена была именно так поступить, когда отговаривала еголюбоваться трупом. Но потом не удержалась, не сумела отказать себе вудовольствии.

Зрелище, которое она увидела, когда открыла дверь и включиласвет, доставило ей огромное удовольствие. Зубов сидел на ледяном полу, обхвативколени и уткнувшись в них лбом. Еще немного, и он бы завалился набок, застыл втрогательной позе эмбриона. Да, пожалуй, он бы застыл навек.

Веселая фрау имела реальную возможность прикончить Зубова,причем совершенно безнаказанно. Она знала это и чувствовала, что он знает. Еслибы он провел в том дивном месте еще часиков пять-шесть, вряд ли сумел бывыжить. Там было не только смертельно холодно, но и душно. Достаточно перекрытьмиленький квадратик вентиляции под потолком, и мучения господина Зубовазакончились бы еще быстрей.

Никто не видел, как они вдвоем шли туда. Никакой охраны уинститута нет. Вестибюль пуст. Ворота открыты. Заходи, добро пожаловать.Рабочий день в институте начинается очень рано и заканчивается рано. До утра вхолодильник мог вообще никто не заглянуть.

Именно об этом Иван Анатольевич думал два часа, пока ждалвозвращения шутницы Гудрун.

В первое мгновение, когда она открыла дверь и включила свет,он ослеп и не видел ее лица. Но потом, привыкнув к свету, успел разглядеть, какдрожал крупный пухлый рот, как ярко блестели глаза. Да, она рыдала, но отсмеха. Она хохотала до слез. Наверное, ей даже пришлось закрыться в своемкабинете, чтобы не напугать коллег.

Группа крови Сони доктора не особенно интересовала. КогдаСоню похищали, могли взять кровь, чтобы иметь данные для достоверныхрезультатов экспертизы. Да, они сделали это. Они отлично подстраховались. И винституте, и в полиции Зюльта есть их люди. Они нигде и везде.

Зубов отчетливо представил себе, как все происходило. С яхтыспустилась шлюпка. В ней, помимо исполнителей операции, сидела несчастнаяженщина, которую он видел сегодня в холодильнике. Женщине отводиласьответственная роль сгоревшего трупа. Неизвестно, была она тогда еще жива или ееубили заранее.

«Продукты горения в данном случае оказались благом, бедняжказадохнулась, и умерла легко. А представьте, если человек поджаривается заживо,в сознании, все чувствует? О, это мучительно, невероятно болезненно. Такпогибали на кострах инквизиции бедные женщины, обвиненные в ведовстве. Ониизвивались в чудовищных корчах и громко кричали. Бр-р, какая жестокость! Смертьв огне страшней, чем смерть от переохлаждения. Вы согласны?»

– Она была жива, – пробормотал Зубов, – бедняга не знала,зачем ее взяли с собой, что собираются с ней сделать. И это ее неведеньедоставляло им особенное удовольствие. Возможно, перед уходом они оглушили ееили вкололи что-нибудь. Иначе она бы кричала, пыталась выбраться.

Зубов докурил, вернулся в купе. Силуэт доктора Раушнингвозник в темном окне. Забавница Гудрун улыбалась и колыхалась, как будтоотплясывала твист. Она махала поднятыми вверх могучими руками, звалаприсоединиться, поплясать вместе. Иван Анатольевич вынужден был признатьсясебе, что еще ни одна женщина не производила него столь сильного впечатления.

«Хорошо хотя бы то, что этой ведьмы нет сейчас рядом сСоней», – подумал Зубов.

Он понял наконец, почему жуткий образ преследует его такнастойчиво. С первого мгновения, когда доктор Раушнинг только появилась ввестибюле, у него возникло чувство дежа вю. Но шапочка сбила с толку. Потом,когда она вошла с открытой головой, со своими рыжими кудряшками, он уже был нев том состоянии, чтобы вспомнить, где, когда мог видеть эту даму.

А теперь вспомнил. Утром, когда он только приехал вЗюльт-Ост, он столкнулся с ней у выхода из здания вокзала. Он отвратительносебя чувствовал, у него была высокая температура. Дама налетела на него всейсвоей тушей, толкнула, больно стукнула по коленке острым углом чемоданчика и,прежде чем извиниться, весело расхохоталась.

Фрау спешила на поезд. Уезжала из Зюльт-Оста в Гамбург. Онаучаствовала в похищении. Не исключено, что в чемоданчике она увозила пробирку скровью Сони. Процедура определения группы и прочих показателей достаточносложна, это можно сделать только в специальной лаборатории.

Вряд ли она тогда знала, кто он. Однако Зубов могпоклясться, что налетела она на него нарочно. Он еле шел, выглядел слабым ибольным. Ей захотелось пошутить, пошалить, мимоходом урвать небольшую порциюудовольствия. Смех ее был очень уж весел, хотя потом она горячо извинялась, каки подобает вежливому человеку.

«Неужели они все такие шутники? – подумал Зубов. – От этогоюмора мурашки по спине. Тут уж не работают привычные причинно-следственныесвязи. Эти люди действительно другие. Они живут по своим внутренним законам ипонять их логику нормальному человеку трудно».

Он удивился и обрадовался, когда увидел на платформе двезнакомые фигуры. Герда, в широком лиловом пальто, в розовой фетровой шляпе, иДанилов, в дутой красной куртке, в разноцветной детской шапочке с помпонами,встречали его у входа в здание вокзала. Герда заматывала шарфом шею Данилова.Он нетерпеливо притопывал.