Олег сбежал по лестнице, внизу слышен победный рык ощутившихдобычу тварей, в нижнем зале монахи отбиваются уже с трудом, слишкомошеломленные, что в их доселе несокрушимую твердыню ворвался враг.

Монахи сразу ощутили мощь новичка, он с легкостью подхватилпалицу из рук упавшего великана брата Гелана, под его ударами кости чужаковзатрещали, как сухой хворост. Звери выли, корчились, отступали с перебитымилапами, другие вообще тяжело рушились на пол с расколотыми головами.

— С Божьей помощью, — выкрикнул кто-тообрадованно, — мы их не допустим...

— Бог все видит...

Однако отступили под звериным натиском. Дубина Олега крушилачерепа, чудовищ осталось меньше, но в распахнутые двери вдвинулись новые, ещемощнее пахнуло лютой стужей.

Сверху донесся шум схватки, прорезался отчаянный вопль:

— Обошли с крыши!..

Кто-то закричал еще отчаяннее:

— Спасайте брата Септимия!.. Брата Септимия!

И еще несколько голосов со всех сторон:

— Брата Септимия!

— Не допустить в его келью!..

— Все спасайте...

Олег начал оглядываться, чтобы не зашли со спины, монахи тутже попятились под новым натиском. Он скривился, слишком охотно люди признаютнад собой руководство, а он давно перерос тот возраст, когда нравитсякомандовать.

К нему доковылял грузный монах, кровью залито все лицо, однарука бессильно висит вдоль тела, в другой дубина едва ли меньше, чем у Олега.

— Отходите наверх!.. — прохрипел он. — Тольконе допустите к брату Септимию! Только не допустите...

Олег крикнул:

— А что с ним?

— Ранен!..

Сверху спустился настоятель, на нем поблескивают,обрызганные святой водой, толстые латы из двойной кожи, на голове — простойшлем, а в руке дубина.

Он сразу вскрикнул гулко:

— Ранен?

— Надо сейчас же к брату Септимию!..

Олег огрызнулся раздраженно:

— Здесь вон пятеро монахов полегли, защищая лестницу...а что мне один раненый...

Настоятель оглянулся, лицо приобрело мертвецкий оттенок,словно вся кровь отхлынула в пятки.

— Вы... не знаете? Этот мир стоит до тех пор, показдесь идет чтение Святой книги!

Рядом захрипел и пошатнулся раненый монах, Олег нахмурился.

— Если чтец ранен, пусть читает другой. Или всенеграмотные?

Настоятель вскрикнул в муке:

— Нас только трое в здании! Остальные там, у входа,стараются не пропустить... Все сражаюся, все! А один — читал. Сегодня Господьпримет брата Мелеция...

Он старался поддержать раненого, но тот полз по стене напол, изо рта хлынула кровь, но на лице проступило просветленное выражение. Изглаз пошел свет, как будто их нет вовсе, а только источник неземного света вчерепе. Олег придержал ему голову, после паузы медленно надвинул веки на глазныеяблоки. Свет померк.

— Что будем делать?..

— Пойдемте быстрее, — велел Олег. — Если ясобаке смог заживить лапку, то чем монах хуже собаки?

Он вслед за настоятелем ворвался в келью, сердце Олегасжалось. Еще с порога он все увидел и оценил: двое ледяных чудовищ с разбитымиголовами, один все еще слабо дергает ногами, брат Септимий, изможденный ночнымибдениями и постами, читает книгу, спотыкаясь и с каждым словом слабея голосом.Правая рука его зажимает рясу на груди, там расплывается темное пятно, междупальцами сочится кровь.

Настоятель с надеждой оглянулся на Олега.

— Целитель, ты сможешь спасти... или хотя бы дать силына какое-то время?

— Нет, — ответил Олег мертвым голосом. —Лечение забирает силы, а у него их меньше, чем у комара. Держится на последнихкаплях. И сейчас умрет...

Настоятель вскрикнул:

— И брат Септимий? Мы погибли!

Олег сказал после паузы, когда в тишине звучал уже упавшийдо шепота голос умирающего монаха:

— Иди к рыцарю.

Настоятель не понял, чем может помочь доблестному герою, но послушноухватил палицу и ринулся к двери. Когда за ним захлопнулась дверь, Олегмедленно и с великой неохотой повернулся к брату Септимию.

Губы монаха еще двигаются, но с них не слетает ни слова.Восковая бледность медленно покрывает лицо, грудь приподнялась и застыла. Глазаначали стекленеть.

Олег вздохнул и провел ладонью по лицу монаха, надвигая векина невидящие глаза.

Тяжелые удары, от которых Томас довольно долго уклонялся, всвою очередь рассекая нападающих острым мечом, зацепили шлем. Он слетел созвоном, ледяной холод замораживал вскипающий пот на лбу. От грохота ломило уши,он чувствовал, что по нему лупят, как по наковальне, руки и ноги налилисьтяжестью, движения потеряли скорость и четкость, он двигался так же тяжело имедленно, как ледяные чудовища, но их больше, они на голову выше и втроесильнее...

Он понял, что обречен, но продолжал сражаться со всеммужеством, что еще оставалось в избитом ноющем теле.

Внезапно сверху упал, как огненный меч, острый солнечныйлуч. Звери тупо остановились, на самом крупном задымилась шкура. Он взвыл и,вскинув палицу, ринулся по ступеням монастыря к выбитым воротам. Остальныебросились за ним, Томас сквозь кровавую пелену в глазах лишь проводил ихвзглядом.

Ослепляющий свет ударил из монастырских врат. Волна горелогомяса достигла Томаса, он поднялся на дрожащих ногах. Тучи разошлись, яркий светупал на поверхность превратившейся в мертвую льдину земли, тут же с шипениемвзвились клубы пара, скованные льдом глыбы начали стремительно таять,опускаться, превращаясь в зловонное болото.

В лицо ударил смрад, Томас закашлялся в омерзении, зловонноемесиво вспучивается, бурлит, однако солнечный жар неистово выжигает сырость скаждым мгновением. Томас ошалело увидел, как почва быстро затвердела и даженачала лопаться от жара, из трещин выстреливают зеленые стебельки, поднимаютсяна дрожащих ножках, торопливо выпускают листочки.

В считаные мгновения трава покрыла землю плотным ковром,укрывая ее от жара, а закатное солнце тут же умерило жар. Томас дрожащимируками попытался снять шлем, сообразил, что шлема давно нет, по лицу текутсоленые струйки пота, спина промокла так, словно вылез из грязевого источника,а в сапогах хлюпает.

Рукоять меча выскользнула из потной ладони. Он хотелнагнуться за ним, но побоялся, что упадет следом.

Из здания вышел, нехотя спускаясь по ступенькам, Олег. Находу отряхивал руки, будто держался за что-то грязное, лицо раздраженное, злое,глаза сверкают, готов разорвать всякого, кто подвернется под руку.