– Шохан отведет, подожди немного, пошлю за ним.

Я потеряла счет времени. Дорога сквозь снег вымотала меня до предела.

– Он тут остановился. – Шохан махнул рукой на зажатый между огромных елей добротный деревянный дом, поклонился и ушел.

Я поблагодарила его, стиснула зубы от тревоги и постучала в дверь. Мне никто не ответил. Черные провалы окон, хрупкая тишина вечера. Похоже, никого не было дома.

Я потянула ручку на себя, и дверь приветливо распахнулась. Вслушалась в теплую темноту, надеясь услышать голос Тахира, потом зашла внутрь, затворила за собой дверь, подошла к печке и с наслаждением опустилась на шкуры, ощущая себя до невозможности уставшей. Я дома. Больше никуда не надо бежать.

***

Вначале я ощутила тепло Беса и радостное мурлыканье в моей голове. Несколько минут я старательно передавала моему малышу, как я скучала по нему, как же рада вернуться. Потом раздался скрип ступеней на крыльце и послышалась шумная возня ирлиса, скребущегося в дом, ко мне.

Тахир открыл дверь и замер на пороге. Ледяной ветер огибал его ноги и беспардонно загонял скудное тепло в темные углы. Я вздрогнула и попыталась подняться на ноги, но подскочивший Бес обрушился на меня всем своим весом и зарылся носом в живот. Минута тишины – и довольный ирлис начал кружить вокруг меня, выискивая место поудобнее.

– Угуляли тебя, малыш, да? – проговорила я ему и получила осмысленное подтверждение и смутный образ того, как гонял его на охоте Тахир несколько часов подряд. Я вдруг поняла, что Бес вырос. Что он уже не малыш, нуждающийся в моей ежедневной ласковой руке. Возможно, ему пришлось повзрослеть чуть раньше, чем положено по природе, но Бес справился. До взрослого ему еще далеко, но и детенышем его не уже назовешь.

У меня что-то защемило внутри от сожаления, что я пропустила его переход от малыша к подростку. Бес лизнул мне руку и счастливо раскинул лапы, устроившись поперек моих колен. Я нежно провела по его густой шерсти и тихо попросила:

– Бесеныш, нам надо с Тахиром поговорить.

Ирлис тут же поднялся, по-взрослому рыкнул на Тахира и ушел на кухню. Я закрыла за ним дверь и развернулась. Ну, все. Игры закончились. Хотя, вернее сказать, начались.

Темное лицо Тахира было полно едва сдерживаемой ярости. Его фигура, возвышающаяся надо мной, излучала запредельную злость.

У меня пересохло в горле. Я тут же поняла, что он не просто пытался жить дальше, а тщательно искал причины больше не любить меня.

На мгновение охватил страх, что я не успела, и он научился ненавидеть меня. Вмиг ощутила себя уязвимо голой перед его силой, наполненной гневом.

Но через несколько секунд поняла, что мой единственный шанс – дать ему разрешение на все эти чувства. Принять их, заставить высказаться, выпустить все то, что он успел уже в себе накопить.

Не позволяя ему прийти в себя и запереть кипевшие чувства под маской учтивости и приличий, я насмешливо подняла бровь и как можно высокомернее улыбнулась.

Ему сейчас не нужна моя нежность или моя любовь. Во всем этом он увидит жалость и не примет.

Его ноздри затрепетали в неконтролируемой ярости, с его губ посыпались ядовитые слова. Пусть. Они, словно жалящие искры внутреннего пожара, меня совсем не беспокоили.

Я любовалась им, с улыбкой разглядывала его темные глаза, в глубине которых бушевало пламя, смуглую кожу, непослушные иссиня-черные волосы. В ответ на его яд во мне разливалось томительное тепло. Я невольно вцепилась в спинку кресла, чтобы не выдать собственного состояния.

Он решил, что я приехала забрать Беса, и пытался в едких выражениях объяснить мне все, что думает о жизни в столице для такого, как ирлис.

Но невысказанной гремела между нами боль Тахира от мысли, что после всего случившегося между нами я вернулась к Джану. В его глазах плескались разъедающая ревность и ярость бессилия.

Не помню, что отвечала ему пересохшими губами. Помню лишь, как в ушах шумело, а от сладкой боли внизу живота хотелось в голос застонать. Ведь я знала, чем все закончится. Отчаяние, злость и даже ненависть – все накопленное мы сейчас оставим здесь. Я дразнила, провоцировала, я будила зверя, шалея от восторга.

Ну же, Тахир!

Он стряхнул с себя сумку, лук, плащ, в одно мгновение приблизился и впечатал меня в стену жарким поцелуем. Жестким, властным, будто Тахир хотел стереть с моих губ улыбку, приклеенную с самого начала встречи.

Я попыталась оттолкнуть его, возможно, залепила бы пощечину, чтобы отыграть полностью выбранную роль, но Тахир опередил меня. Обхватил мои запястья, прижал их к стене над моей головой и прохрипел:

– Что же ты делаешь со мной!

И новый поцелуй, настойчивый, жадный, которому невозможно не покориться. От которого меня била нервная дрожь по всему телу.

– Пусть я буду навечно проклят, но сегодня… сейчас…

Не договорив и словно обезумев, он рвал на мне одежду, а я сходила с ума от восторга, ведь мне не было страшно. Я доверяла Тахиру даже сейчас. Потому что знала – он, позволяя выпущенному зверю затмевать собственный разум, не обидит меня.

Ненадолго меня хватило, чтобы изображать сопротивление. Вскоре я извивалась под его наглыми ласками и, не скрываясь, плакала от удовольствия.

Мы ходили по краю. Мы срывались в бездну.

В каждом требовательном движении Тахир без слов излил мне все, что запер в душе. Как невыносимо тяжело было для него ждать, не смея даже верить в свое право на счастье, и как опустошающе было не дождаться. Как истекало его сердце кровью от необходимости подчиниться судьбе без права закинуть меня на плечо и присвоить себе. Как сходил он с ума, сопровождая меня навстречу смерти. И как ненавидел себя за то, что не смог защитить.

Бешеная смесь эмоций, желание сделать больно, перекрученное с запредельной нежностью и даже бережностью – это словно падение в бездну с распахнутыми крыльями.

Теперь я знала, что такое быть с мужчиной в правильное время, в правильном месте и с абсолютно сорванными запретами.

Притягательно-властный, обжигающе-жестокий, Тахир словно пытался показать мне, что больше не отпустит, не понимая, что я уже вернулась.

Ни на секунду не пожалела об устроенной провокации, ведь иначе я бы не узнала, что он умеет так…

Я чувствовала себя защищенной в его руках, сжимающих так крепко, что даже трудно было дышать… От слез было трудно дышать, от счастья, от воспоминаний, какие безумства здесь творились только что.

– Николь, – прошептал Тахир, нависая надо мной. А лицо страшное и прекрасное. Я замерла в предвкушении его слов.

– Ты вернулась, – медленно произнес он, смакуя.

– И когда ты понял?

– С первыми же твоими стонами, но побыть тираном было слишком заманчиво.– Его глаза искрились улыбкой. – Да и тебе быть плохой девочкой тоже понравилось, да, Никки?