полях Фессалии – и к югу от нее, в частности на Крите? Король Оттон вскоре выяснил, что территориальный оппортунизм дает ему возможность укреплять собственную легитимность и демонстрировать, что в его баварской груди бьется истинно эллинское сердце.

Многие греки были сторонниками России, исходя из религиозных соображений. Однако Греция с ее стратегически важными гаванями и побережьями никогда не могла избежать давления, принуждающего ее к союзу с державой, обладающей наибольшим военно-морским могуществом в Средиземноморье. На протяжении всего XIX в. и до Второй мировой войны такой державой была Британия; затем эта роль перешла к Соединенным Штатам. В течение первой пары десятилетий существования королевства жители Афин ощутили несколько разных проявлений влияния британского военно-морского могущества. Один из таких эпизодов начался на Пасху 1847 г. Его спровоцировала одна из самых мрачных традиций народной христианской культуры в Европе – обычай использовать пасхальные празднества в качестве повода для антисемитских выступлений. В самых возвышенных своих проявлениях христианское богословие призывает свою паству считать, что вина за казнь Спасителя лежит на всем человечестве в целом; самые низменные народные традиции христианства обращают гнев верующих либо на евреев вообще, либо на одного еврея в частности – Иуду Искариота. Сожжение чучела Иуды до сих пор входит в программу пасхальных празднований во многих местах Крита.

Однако на этот раз афинские власти запретили сжигать Иуду из уважения к чувствам одного из членов семейства Ротшильд, оказавшегося в это время в городе[182]. Толпа, собравшаяся в том месте, где обычно происходило сожжение чучела, стала искать другой объект для выражения своей коллективной страсти: выбрали дом Давида Пасифико, еврейского коммерсанта, исполнявшего обязанности португальского консула (но бывшего при этом британским подданным). Он жил в сравнительно роскошном особняке, бывшем некогда резиденцией одного из баварских регентов.

Впоследствии Пасифико жаловался, что толпа из трех или четырех сотен человек окружила его дом, выломала камнями входную дверь, разломала мебель, расхитила деньги, ювелирные изделия, украшения и белье, а также издевалась над его женой и детьми. Этот инцидент породил рассерженную переписку между официальными представителями Британии и греческим правительством и быстро оказался привязан к другим запутанным греко-британским спорам. Министр иностранных дел лорд Палмерстон, принадлежавший к Либеральной партии, считал, что руководители Греции, вступившие в сговор с дипломатами из других стран, затягивают рассмотрение этого вопроса, потому что им не нравится позиция Британии, поддерживающей конституционную реформу в Греции. Говоря в нынешних терминах, Палмерстон был сторонником исправления и реформирования поведения менее крупных стран, даже если для этого требовалась насильственная смена режима.

В феврале 1848 г. Пасифико потребовал выплаты компенсации на сумму чуть более 30 000 фунтов. Несколько недель спустя он заявил, что в его дом еще раз вломились злоумышленники, в числе которых был сын премьер-министра. К ноябрю 1849 г. Палмерстон решил, что добиться подчинения Греции можно только силой, с использованием Королевского военно-морского флота. Командующему британским флотом в Средиземном море было приказано выдвинуться к Афинам, а посол его величества в Афинах получил инструкции настаивать на выдвинутых требованиях, сначала учтиво, но если необходимо, путем захвата крошечного греческого флота («если для этого представится удобная возможность») и блокады гаваней. Оппоненты Палмерстона в Лондоне и другие европейские державы вскоре обрушились с критикой на его тактику. Министр иностранных дел Греции попросил Францию и Россию помочь в разбирательстве спора, и эти страны немедленно призвали Грецию ответить на радикальные требования Британии отказом.

К январю Королевский ВМФ захватил личный корабль Оттона, а также одну шхуну и несколько канонерок и заблокировал основные гавани Греции. Это побудило дипломатов из Франции, России и пяти других стран заявить протест по поводу вмешательства Британии в коммерческое мореплавание. Лорд Палмерстон подвергся в британском парламенте резкой критике за действия, приведшие к ухудшению отношений с ведущими европейскими державами. Фактические обстоятельства дела затмевала широко распространенная неприязнь к выспренним манерам министра иностранных дел. Бенджамин Дизраэли, бывший депутатом парламента от партии тори, обвинил Палмерстона в использовании флота и всей его мощи в поддержку «довольно смехотворных и подозрительных притязаний» Пасифико. В конце концов Пасифико все же получил компенсацию, но гораздо меньшую, чем он первоначально требовал. Палмерстону удалось получить в палате общин вотум доверия после выступления с речью, ставшей самой знаменитой в его карьере. В ней Палмерстон напомнил, как апостол Павел настаивал на соблюдении своих прав (на справедливый суд), объявив, что он римский гражданин; привилегии гражданина британского, утверждал он, должны быть не менее неотчуждаемыми.

В Афинах же популярность Оттона несколько увеличилась благодаря впечатлению, что он не поддался на угрозы Британии. Однако пару лет спустя Афины подверглись еще одной демонстрации военно-морской мощи, на этот раз со стороны действовавших совместно Британии и Франции. В 1853 г. началась Крымская война – самое кровавое межъевропейское столкновение XIX в. Ее причинами были стремление России получить влияние над Османской империей, а может быть, и водрузить христианский крест над Константинополем, и твердая решимость Лондона и Парижа поддержать султана-халифа. Непосредственным поводом к войне послужила франко-российская ссора из-за физического контроля над Вифлеемом, родиной князя мира. Греки – от короля до самых низов общества – с энтузиазмом и не без корыстных соображений приняли сторону России и еще энергичнее, чем когда-либо, стремились организовывать пробные вылазки на османскую территорию. Лондон и Париж настаивали, чтобы Греция оставалась нейтральной и воздерживалась от отправки бойцов в османские земли; король Оттон отвечал на эти требования отказом. Франко-британский военно-морской отряд не только заблокировал Пирей, но и оккупировал весь порт. Оккупация продолжалась с 1854 по 1857 год, то есть на целый год дольше, чем сама Крымская война, отчасти чтобы обеспечить выполнение новых условий выплаты долгов Греции.

Оккупация эта была сравнительно мягкой. Отношения между церемониальными, политическими и военными руководителями Греции и англо-французскими силами, по-видимому, были достаточно сердечными. Одним странным следствием такого положения вещей стала сцена, описанная в очерке в газете Illustrated London News: офицеры греческих, британских и французских сил вместе с высокопоставленными лицами Афин были приглашены на банкет, устроенный внутри Парфенона и продолжавшийся с 2 часов пополудни до заката. Реакция афинской прессы была неоднозначной. Один из самых резких отзывов появился в газете под названием «Айон»[183]:

Так ли необходимо было так называемым грекам пировать в здании, которое почитали [даже] турки, превратившие его в место поклонения своему богу и построившие в нем мечеть? Какое представление составят о нас английские и французские офицеры, видя греков, пирующих вместе с ними в том самом месте, украшения которого они похитили и хранят теперь в своих собственных городах?..

Видимо, для патриотически настроенных афинян это действительно была горькая пилюля, не в последнюю очередь потому, что с тех пор, как грекоправославные горожане впервые с 1200 г. получили доступ