«Ну… Как же, госпожа…» – выдавил он наконец.

«Они ещё могли бы образумиться и понять, что выбралинеправильный путь, – укоризненно проговорила женщина. – Теперь ониничего уже не поймут. Зачем тебе понадобилось их убивать?»

С таким же успехом она могла бы потребовать объяснений,почему у него, положим, две руки. А не пять и не шесть. Человеку, способномухотя бы задумать непотребство над женщиной, попросту незачем было дальше жить.И всё тут. На том стоял его мир.

«Совсем дикий. И совсем глупый, – вздохнула незнакомка.Потом велела: – Ну давай, показывай, что ты там себе причинил».

Волкодав осторожно разомкнул пальцы. Из-под руки густопобежала кровь.

«Зажми и сиди», – последовал строгий приказ. Женщинапосвистала ослику. Тот послушно подбежал, семеня, и принялся кротко обнюхиватьобоих – Волкодава и Мыша. Женщина расстегнула перемётную суму и вытащиламаленькую коробочку. Высыпав себе на ладонь толику блестящего бесцветногопорошка, она сжала сухонький кулачок, поднесла его ко рту и нагнулась:

«Убери руку…»

Волкодав снял с раны ладонь. Женщина резко дунула в кулак, ипорошок вылетел плотным облачком, глубоко проникнув в кровоточащую плоть.

Венну случалось кропить раны вином, случалось и прижигать ихголовнёй. Он думал, что уже испытал на своей шкуре всё, что только возможно,но, оказывается, ошибся. Половина торса и вся рука до пальцев попростуотнялись. Волкодав не закричал только потому, что умение терпеть было едва лине главной наукой, усвоенной им в Самоцветных горах.

«…ласковый, – вновь дошёл до сознания голос незнакомки,продолжавшей как ни в чём не бывало что-то ему рассказывать. – Но я берегуего для особенных случаев. Например, для рожениц».

Волкодав разлепил губы и просипел:

«Тебе видней, госпожа…»

Порошок запер кровь и отвалился коркой, оставив чистую рану.Женщина смазала её какой-то пахучей чёрной смолой, потом удивительно ловкозашила. Четыре с лишним года спустя на этом месте был не очень заметный,тонкий, как ниточка, шрам, который не мешал двигаться руке и не напоминал осебе даже перед ненастьем.

Отдышавшись немного, Волкодав забрал оружие убитых и деньги,найденные в кошельках. Оттащив тела в сторону от дороги, он развязал на обоихтканые кушаки и принялся заваливать мёртвых землёй и камнями. Не в первый и нев последний раз жизнь вынуждала его обойтись без обрядов воинского очищения. Ноесли можно было хоть как-то обезопасить себя от пришествия мстительных душ,пренебрегать этим не стоило. Вовсе уж последнее дело – бросать непогребённымтело врага…

«Куда ты шёл-то, малыш?» – спросила его женщина.

«Сперва в Саккарем, госпожа», – сказал Волкодав.

Пристальный взгляд карих глаз обежал его с головы до ног:

«СПЕРВА в Саккарем!.. Что ж, полезай на ослика, я тебяпровожу».

Садиться на ослика Волкодав наотрез отказался.

«Свалишься, – предрекла женщина. – Двух поприщ непройдёшь, свалишься. Я же вижу. Думаешь, я тебя сумею в седло взгромоздить?»

Волкодав прошёл два поприща. Потом столько же. И ещё.

«Значит, ты идёшь СПЕРВА в Саккарем, – покачиваясь наспине семенившего ослика, рассуждала его седовласая спутница. Она былалюбопытна, как Тилорн, и так же умела беседовать одна за двоих, постепенновытягивая из неразговорчивого венна всё, что её интересовало. И Мыш к ней, вточности как к Тилорну, сразу проникся полным доверием. – Ты не похож нина купца, ни на странствующего мастерового, – продолжала она. – Нина… прости, но на воина ты тоже не очень похож. И кто только додумалсяотправить тебя, малыш, одного и такого глупого через перевалы, по опаснойдороге?»

Волкодав долго молчал, потом, отчаявшись найти правильныеслова, мотнул головой в сторону снежных вершин, горевших в розовом небе:

«Там… люди были. Разные. Где родня, сказывали друг другу.Вот… навестить хочу, про кого знаю…»

«Там – это где?» – спросила женщина.

«В Самоцветных горах, госпожа», – сказал Волкодав.

Она внимательно посмотрела на него, кивнула и долго ехаламолча, что-то обдумывая.

«Слышал ли ты об Идущих Вслед За Луной? – заговорилаона погодя. Волкодав кивнул, и она фыркнула: – Тогда я вовсе не понимаю,что тебе понадобилось соваться…»

Загадка разрешилась через несколько дней, когда каменныесклоны сменились холмами и болотами зелёного Саккарема, а швы на плече веннауже не грозили разойтись даже при резком движении. Как-то вечером, пока закипална костре котелок, хрупкая маленькая женщина, посмеиваясь, велела Волкодавусхватить её, пырнуть ножом или ударить. Всё, что угодно, на его усмотрение. Ибез поддавок.

«Как те двое», – пояснила она.

Венн, привыкший закованными в цепи руками ловить в темнотестремительных крыс, осторожно шагнул вперёд… Ему почти удалось. Он успел слегкакоснуться смуглого морщинистого запястья. И сразу что-то случилось, он непонял, что именно. Земля опрокинулась под ногами, словно половица-ловушка.Волкодав увидел свои ступни, задранные к небесам, и только тогда земля всталана место, властно притянув к себе его тело.

«Не зашибся?» – весело спросила жрица Богини Кан….

– У этих жриц заведено странствовать, – сказалВолкодав. – Лечить, учить… А чтобы безоружные женщины живыми возвращалисьдомой, их Богиня даровала своим ученицам Искусство. Кан-киро веддаарди лургва…«Именем Богини, да правит миром Любовь». Мать Кендарат стала вразумлять меня.Она бы и теперь меня вон в те кусты зашвырнула.

Эртан смерила его недоверчивым взглядом:

– Тебя? Старушка?..

Волкодав ответил что думал:

– Она мудра, а я глуп. Если бы она оказалась у вас вКлючинке вместо меня, она бы так повернула дело, что Лучезаровы олухи руки быей целовали и умоляли простить. А я что?.. Только кости ломать…

Эртан хмыкнула:

– Тоже иной раз полезно бывает…

– Может, и полезно, – кивнул Волкодав. –Только Кан-Кендарат говорила: покалечишь врага, он ещё больше озлобится. Анадо, чтобы совесть проснулась. Она это умела. Я – нет. А это и естьсовершенство.

Эртан задумчиво помотала головой.

– Жрица! – пробормотала она затем. –Совершенство!.. По мне, голову оторвать всё же верней!

– По мне, тоже, – сказал Волкодав. – Вотпотому я и не победил бы Мать Кендарат.

* * *

Пока шли к лагерю, Эртан всё расспрашивала венна о кан-киро,и он понял, что не далее как на следующем привале у него появится ещё однаученица. Вельхинке только не верилось, что с помощью этого искусства можноодолеть человека крупнее и сильнее себя. И даже нескольких сразу. ДоводыВолкодава особого впечатления на неё не производили. Вероятно, оттого, что он ибез всяких ухищрений, одним кулаком кого угодно мог отправить на тот свет.