…Мы – она, а потом я – миновали то место, где убили Клио. НоКарпик пошла дальше. Похоже, она отлично ориентировалась в хитросплетенияхкоридоров. Стараясь не потерять ее из виду (заблудиться здесь было прощепростого) и не приближаться на опасное расстояние, я шла следом, недоумевая,что же могло привести Карпика сюда. Детский тайник со стеклышками и бусинками?Свалка запретных Максовых “Плейбоев”? Или склеп для книжки “Овод”, которую онатак ненавидела?.. Наконец Карпик остановилась, повернулась лицом к стене инажала на какую-то панель. Тихонько скрипя, поднялась дверь, Карпик исчезла заней, и с тем же скрипом дверь опустилась. Обмирая от любопытства, я стала на тоже место, на котором стояла Карпик еще несколько секунд назад. Еще несколькосекунд ушло, чтобы найти ту самую панель. Я нащупала ее рукой, приложила ухо кстене и услышала далекий скрежет ключа: там, за стеной. Карпик открывалакакую-то дверь. Подождав, пока скрежет стихнет, я нажала рукой на небольшуювыпуклость в обшитой деревом стене.

Сезам открылся и для меня.

Я оказалась в небольшом предбаннике перед железной дверью.Дверь была приоткрыта, Карпик даже не потрудилась закрыть ее изнутри. Тонкаяполоска искушала меня, но я все еще не решалась войти – слишком свежи были ранывпечатлений предыдущей ночи.

Ты разве не знаешь, что любопытство сгубило кошку, Ева?..

И все-таки я не смогла бороться с собой. Я толкнула дверь ивошла.

То, что я увидела, поразило меня в самое сердце.

…Это была огромная, около ста квадратных метров,звукоизолированная комната. С каютой ее роднило только наличие задраенныхиллюминаторов. Противоположную от иллюминаторов стену занимали мониторы. Ониработали и сейчас. На экранах я узнала кают-компанию, бильярдную, рубку,машинное отделение, трюм морозильного цеха, сам цех, каждую из пассажирскихкают и еще множество помещений, в которых я никогда не была. Перед мониторамистоял стол с выключенным компьютером и сваленными на него бумагами. Заприоткрытой дверью в соседнее помещение просматривалась маленькая кухня. В углукомнаты, рядом с видеодвойкой, стоял дорогой диван черной кожи. А вокруг стола– несколько глубоких кресел и пара стульев.

Теперь на диване сидела Карпик.

Она сидела, сложив руки на коленях и глядя прямо передсобой. В руках она сжимала ключ.

А к одному из стульев, самому неудобному, был привязанстюард Роман… Рот его был залеплен пластырем.

– Карпик! – слабым голосом позвала я. – Что… Что это…

Увидев меня, девочка закаменела еще больше, а потом вдругсорвалась с места и выбежала из комнаты. Но я тотчас же забыла о ней.

Роман. Роман, вот о ком надо было позаботиться.

За те несколько дней, что мы не виделись, он превратился вглубокого старика с запавшими глазами, даже его шикарный подбородок усох. Яопустилась перед ним на колени и осторожно сняла пластырь с губ. Он никак неотреагировал на это. Только глаза его наполнились слезами.

Сдирая ногти, я принялась развязывать узлы его веревок. Оттела стюарда, еще недавно такого холеного, шел удушающий запах страха,высыхающего и вновь проступающего пота. Но даже когда я полностью освободилаего, он не двинулся с места.

* * *

…Он смог заговорить только через полчаса. С трудом двигаягубами и останавливаясь на каждом слове.

– Вы нашли меня… Я не думал, что вы найдете… Я знаю обовсем… Я все это видел… Я видел каждое убийство… Во всех подробностях… Всеписалось на пленку, вы же видите…

– Убийства? Вы привезли людей на корабль, чтобы убитьих всех до единого?

– Нет. – Лицо Романа исказила гримаса ужаса. – Нет, каквы могли подумать об этом? Конечно же, нет… Никто не хотел убивать… Мыразрабатывали план этого круиза целый год. Вы же знаете, вас предупреждали, чтоэто будет экстремальный тур… Такого еще не было никогда. Целый год мы подбиралиисторию, мы расписывали каждый день… Каждый день путешествия по минутам. Этодолжно было быть так здорово. Немного страха, немного мистики, то, что делает ощущениятакими острыми… То, что придает жизни аромат. Немного опасности, но в самыхразумных пределах. Я бы сам, сам хотел оказаться на вашем месте. Нас былодесять человек – программисты, историки, психологи. Мы просчитали все. Все домелочей… мы придумали историю с английским кораблем, если бы вы только моглизнать, что это была за история… Какие потрясающие вещи должны были вас ожидатьдальше…

– Значит, экипаж…

– Экипаж покинул корабль тогда, когда и должен былпокинуть. Это было изначально оговорено в контракте… За ними специальноприлетел вертолет…

– А для того, чтобы никто не слышал шума винта и никтоне видел, как команда покидает корабль, вы подсыпали всем снотворное в выпивку.

– В самых щадящих индивидуальных дозах, поверьте… Мы жезнали, кто приедет. Мы знали некоторые вещи об индивидуальных особенностяхкаждого пассажира… Не обо всех, конечно… Но для каждого был свой манок, выпонимаете?

Несчастный Вадик оказался прав, нужно отдать ему должное… Вомногом, если не во всем…

– Свой манок? И для этого вы установили камеры. Бызнаете, что вторжение в частную жизнь уголовно наказуемо?

– Эта информация никуда бы не вышла, она была быуничтожена. Это тоже оговаривалось в рабочих контрактах… С этой стороныпассажирам ничего не грозило. Они бы и не узнали об этом никогда. Просто всамом конце круиза команда вернулась бы на борт, и мистическое путешествие былобы закончено… И этих впечатлений вам хватило бы на всю жизнь… Это же миллионнаяидея… В долларовом эквиваленте… Шикарное ноу-хау.

– Да, – жестко сказала я – Пять трупов. Шикарноеноу-хау.

Подбородок Романа мелко задрожал:

– Никто не виноват, что все вышло из-под контроля…

– Никто? А если бы… Даже в рамках того, что выназываете экстремальным… если бы все-таки все пошло не так, как было задумано?

– Я в любую минуту мог бы связаться с базой, в любуюминуту…

– И что же произошло?

– Макс, – сказал Роман, и его лицо снова исказиласудорога. – Мы все должны были делать с Максом. Его специально готовили… Я былмозгом путешествия, его глазами. А Макс – его руками и ногами.

– Как же вы так проглядели его? – не удержалась я.

– Макс профессиональный моряк. Умница, все схватывал налету. Его привел руководитель проекта. Я не знаю, что там была за история… НоМакс когда-то спас его, вытащил из какой-то смертельной переделки. Лучшейкандидатуры и подобрать было нельзя. И придумать невозможно.

– Да. Лучшей кандидатуры и придумать невозможно, –повторила я. – Так что же с ним произошло?

– Это просто ад какой-то… Я больше не могу говорить. Несейчас, потом… Возьмите кассету, с желтым ярлычком, вон ту… Я случайно записалее, но, когда понял, во что это может вылиться, было слишком поздно…. Поставьтеее, и вы все поймете…