Странно, Макс, так свободно говоривший на палубе, полнойтюленей, по-французски, как будто бы забыл, что знает язык… Или он не хотелбыть первым, кто сообщит швейцарке о смерти мужа? Или она сама не хотела ничегослышать? Они не понимали друг друга, не хотели понять… Наконец большому и спокойномуАнтону удалось оторвать Анику от дверного косяка, и он медленно повел ее покоридору в сторону кают-компании.

– Где он? – спросила я Макса.

– Там, в душе… Я уже снял его… Черт, черт, черт… – Вунисон ругательствам Макса я услышала чье-то тоненькое всхлипывание. В уголкепредбанника, на полу, сидел голый Вадик. Он закрыл голову руками и тихонькоподвывал. Антон сказал, что именно он обнаружил тело Андрея…

– Я знал об этом… Кто-то говорил мне… Кто-то говорилмне, что у повешенных наступает сильная эрекция…

– Что? – Я даже не поняла, о чем говорит Макс.

– Я знал… Но видел такое впервые… У него весь низживота забрызган спермой… И бедра…

– О чем вы, Макс?

– Я видел… – Теперь и он показался мне полубезумным.Единственный трезвый человек на борту…

Я вошла в душ. Нет, меньше всего мне хотелось видеть мертвоетело Андрея, но нужно было забрать из предбанника оператора.

– Макс, помогите мне! Его нужно вывести из транса,иначе у нас будет еще одно тело…

Макс все-таки взял себя в руки. Вдвоем мы подняли почти не упирающегосяВадика, я с трудом натянула на него штаны, и, только когда попыталасьзастегнуть пуговицы, он наконец-то очнулся. И забился в наших руках, какпойманная в силки птица.

– Это не мои, не мои! – закричал он так страшно, что уменя заложило уши.

– Что – не твои? – Я готова была его ударить, носдержалась.

– Это не мои штаны… Это его штаны… Его, висельничка…Корешочка мандрагоры… Зачем ты натянула на меня его штаны? Ты разве не знаешь,что нельзя надевать вещи умершего… Ты моей смерти хочешь, да? Так я и сам умру…Не надо только приманивать ее раньше времени, не надо, я сам умру… Отпустименя… Вшивый боже, мать твою Деву Марию, да не хочу я этого, не хочу…

Конечно, я спутала, их вещи лежали рядом: дорогие брюкиАндрея и загаженные джинсы Вадика, но как же я могла спутать?.. Вадик змеейвыполз из брюк Андрея и отшвырнул их так далеко, как только это было возможно.Наспех надев свои собственные, он выскочил из душа. Макс сел на скамью ипривалился к стене.

– Ну, – спросил он у меня, – кто следующий? На когоставите, Ева?

Я не отвечала. Я молча собирала одежду Андрея (дорогиебрюки, ремень из крокодиловой кожи, нежная рубашка нежного цвета, белаяшелковая майка). Я собирала его вещи и аккуратно складывала их на скамейкурядом с Максом – только чтобы хоть чем-то занять себя. Сложить все вещи и уйтииз этого страшного места… А где на корабле есть нестрашные места?.. Макс сидел,закрыв глаза.

– Может быть, это будет ваш друг, а? Я вздрогнула: когоон имеет в виду?

– Оператор, которого вы умудрились втиснуть в штанымертвеца. Не очень хорошая примета, я об этом слышал.

– Не говорите чепухи, Макс. Хоть вы не говорите чепухи.

– А вы, я смотрю, обладаете железными нервами. Видетьвсе это и не тронуться мозгами – это гражданский подвиг, знаете ли. Медаль заэто вам на грудь.

– Вы тоже. Макс.

– Да, мы друг друга стоим. – Он по-прежнему не открывалглаз. – Если бы мы поженились, то наши дети непременно стали бы палачами. Нинервов, ни сомнений, вы как думаете?

– Думаю, что вы стали поддаваться общему психозу.

– Трудно не поддаться общему психозу, когда вокругтворятся такие безобразия. А вы молодец, держитесь. Или вы знаете что-то такое,чего не знаю я?..

"Не бойтесь ничего. Вам ничто не угрожает”. Япостараюсь не бояться. Храбрость и ясный ум нужны мне для встречи с тобой…

– Сейчас придет доктор. – Я даже не знала, кому Максговорит это – мне или себе самому. – Сейчас придет доктор, и мы возьмем ещеодно тело, чтобы перенести его на холод. Интересно, для чего мы их сохраняем? Ичто будет с последним, который останется в живых? Может быть, ему тогда сразуперебраться в цех, вы как думаете, Ева?

– Думаю, что черный юмор все-таки лучше, чем отсутствиевсякого юмора…

– Когда-нибудь кто-нибудь найдет этот проклятыйкорабль. Через много лет климат на земле поменяется, тюлени подохнут от жары, анаш кораблик отправится дрейфовать… Отправится дрейфовать с шестнадцатьютрупами на борту…

– Пятнадцатью, – поправила я.

– Почему пятнадцатью? Нас же шестнадцать.

– Мы до сих пор не знаем, что произошло с Лаккаем. Иливы знаете, Макс? – Тоже, нашла время ловить несчастного Харона со шрамом нащеке, который уже умаялся гонять плавсредства через Стикс…

– Не больше, чем вы, Ева. Ладно, будем считать, чтопятнадцать и один в запасе, Все очень удивятся в каком-нибудь году… Лет этакчерез семьдесят. На каком-нибудь другом “Эскалибуре”… Вы как думаете, Ева?

– Думаю, что это произойдет гораздо раньше. – Я бросиланоски Андрея на стопку одежды и аккуратно поставила его туфли. – Вы оденетеего, Макс?

– Кого?

– Андрея.

– А-а… Да, конечно.

И тогда я увидела смятую белую бумажку, валяющуюся в однойиз туфель шоколадного короля. Слишком плотную, чтобы быть случайной. Хорошо,что Макс сидит с закрытыми глазами. Стараясь казаться естественной, я поднялаее и сунула в карман.

– Я пойду, Макс.

– Конечно, идите…

Оставив Макса дожидаться Антона в предбаннике душа, ябросилась по коридору к своей каюте.

Вадика не было.

Опять пошел надираться. Теперь его ничто не остановит.

С колотящимся сердцем я достала из кармана скомканную бумагуи расправила ее. Это снова был конверт: смертельная почта работает на“Эскалибуре” исправно. В правом верхнем углу стояла цифра, которую я уже виделана своем конверте: “3”. А в конверте лежал такой же скомканный листок бумаги.Андрей – если, конечно, этот конверт предназначался Андрею – удостоился дажеменьшего внимания, чем я. Никаких увещеваний, никаких предупреждений:

"Душ. Пять утра. Вы должны прийти”.

Да, эта записка принадлежала Андрею. Теперь я была в этомуверена. И время было выбрано самое подходящее: пять утра, час быка, лучший всутках час для самоубийц. И почерк был таким же, что и в моей записке. Нопочему Андрей ушел из жизни способом, отличным от того, какой был выбран дляМухи? Или ему было предоставлено право выбора? Право, от которого он не смоготказаться…

Солнце сияло нестерпимо.

Самое яркое солнце за все время нашего пребывания на“Эскалибуре”. Льды казались такими острыми, что вполне могли бы разрезать начасти железный корпус корабля: как ножницы режут бумагу. Могли, если бызахотели. Ночная оттепель сменилась морозом: здесь был странный климат, в этойворонке времени, куда нас засосало вместе с другим, английским “Эскалибуром”Возможно, он скоро появится на горизонте, выбросит флаг “Я хочу установитьсвязь с вами” – полотнище, вертикально разделенное на две части, желтую исерую. Он приблизится и под рев тюленей войдет в нас. И только тогда мыисчезнем, поглотив друг друга. В нашей кают-компании будет председательствоватькапитан Николас О'Лири, а отдельный столик займут Клио, Лаккай, преподобный сэрОливер Бейли и сэр Алан Маршалл, так зеркально повторившие друг друга. Всеможет быть, все может быть…