– Скажи мне, кто там, внутри, мой принц, –попросила она. – Скажи, кто бог этого храма.

«Посмотри! Подойди поближе!» – старый трюк, но я тут женачал падать и закричал.

Она подхватила меня и помогла удержаться в воздухе.

– Осторожнее, мой принц.

Мне казалось, что сердце мое вот-вот разорвется.

– Нельзя покинуть тело, чтобы заглянуть в храм, иодновременно продолжать полет. Смотри глазами смертных.

Я все еще дрожал, ухватившись за нее.

– Если ты не успокоишься, я уроню тебя снова, –ласково сказала она. – Прикажи своему сердцу делать то, что ты хочешь.

Я вздохнул поглубже. От постоянного ветра у меня внезапнозаболело все тело. А глаза снова так сильно жгло, что я ничего не видел. Но япостарался не обращать внимания на эти неудобства, как будто их вовсе несуществует. Я крепко обхватил ее и начал спускаться, приказав себе двигаться медленнее.Только тогда я опять попытался заглянуть в мысли смертных и увидеть все ихглазами.

Золоченые стены, остроконечные арки, каждая стена покрытаукрашениями; запах ладана смешивается с запахом свежей крови. Неясно, мельком,я увидел и его, «бога этого храма».

– Вампир, – прошептал я. – Кровососущийдьявол. Он приманивает их к себе и устраивает бойню в свое удовольствие. Тамвсе провоняло смертью.

– Значит, смертей будет еще больше, – прошепталаона с нежным поцелуем. – Теперь – совсем быстро, так быстро, чтобысмертные глаза тебя не увидели. Неси нас во двор, к погребальному костру.

Я мог бы поклясться, что все произошло прежде, чем я принялрешение; я просто представил себе то, о чем она говорила! И я рухнул рядомс грубой оштукатуренной стеной, прямо на жесткие камни. Я весь дрожал, головакружилась, внутренности сдавило от боли. Мое тело стремилось опуститься ещениже, сквозь твердые камни.

– Очень неуклюже, мой принц, – тихо сказалаона. – Мы чуть было не врезались в стену.

– Я не понимаю в точности, что произошло.

– Ах, но дело именно в этом, – объяснилаона, – в слове «точность». Дух подчиняется тебе быстро и всецело. Подумайполучше. Опускаясь, не перестаешь ни видеть, ни слышать; это просто происходитбыстрее, чем ты сознаешь. Ты понимаешь, что происходит, когда ты щелкаешьпальцами, – с точки зрения чистой механики? Нет, не понимаешь. Но сделатьэто можешь. Как и любой смертный ребенок.

Я кивнул. Принцип был мне ясен – все равно что ружье иприцел.

– Разница только в масштабах.

– И в самоотдаче, бесстрашной самоотдаче.

Я кивнул. По правде говоря, мне хотелось упасть на мягкуюкровать и поспать. Я моргнул при виде ревущего огня, при виде чернеющих впламени тел. Кого-то бросили в огонь еще живым – я заметил поднятую руку соскрюченными пальцами. Но потом и он умер. Бедный дьявол.

Она коснулась холодной рукой моей щеки, губ, разгладиласпутавшиеся волосы и откинула их назад.

– У тебя ведь никогда не было учителя – да? –спросила она. – Магнус оставил тебя сиротой в ту же ночь, когда создал тебя.Отец и братья были глупцами. А мать ненавидела своих детей.

– Я всегда сам был своим учителем, – хладнокровноответил я. – И должен признаться, я всегда был своим самым любимымучеником.

Она рассмеялась.

– Может быть, это был небольшой заговор, – продолжаля, – между учеником и учителем. Но, как ты правильно заметила, большеникого не было.

Она улыбалась мне. В ее глазах отражалось пламя, лицосветилось пугающей красотой.

– Подчинись и доверься мне, – сказала она, –и я научу тебя тому, о чем ты и не мечтал. Ты никогда не ведал битвы. Настоящейбитвы. Ты никогда не ощущал чистоты правого дела.

Я не отвечал. У меня кружилась голова, не только от долгогополета, но и от нежной ласки ее слов, от бездонной черноты ее глаз. Казалось,что значительная часть секрета ее красоты крылась в приятном выражении лица, вего спокойствии, в том, что глаза оставались прежними, даже если черты лицаизменялись, когда она улыбалась или чуть-чуть хмурилась. Я знал, что если я дамсебе волю, то происходящее приведет меня в ужас. Должно быть, она тоже этопонимала. Она опять обняла меня.

– Пей, принц, – прошептала она. – Наберисьсил для того, чтобы сделать то, что я хочу.

Не знаю, сколько прошло времени. Когда она отстранилась, яна мгновение почувствовал опьянение, потом к глазам вернулась привычнаяясность. Сквозь стены доносилась громоподобная музыка.

– Азим! Азим! Азим!

Когда она потянула меня за собой, я словно лишилсясобственного тела. Я чувствовал свое лицо, кости под кожей, я дотронулся дочего-то твердого – это оказался я сам; но кожа… ощущение было абсолютно новым.Что от меня осталось?

Перед нами, как по волшебству, распахнулись деревянныедвери. Мы молча прошли в длинный коридор, обрамленный узкими мраморнымиколоннами и остроконечными арками, но это оказалась внешняя сторона огромногоцентрального зала. Зал был переполнен исступленно кричащими верующими, которыене видели нас и даже не почувствовали нашего появления, но продолжалитанцевать, петь, подпрыгивать в воздух в надежде хоть на миг увидеть своегоединственного бога.

– Держись рядом со мной, Лестат, – прорезал шум ееголос, словно коснувшись меня бархатной перчаткой.

Толпа резко расступилась, люди кинулись в разные стороны.Вместо пения сразу же послышались вопли; когда путь к центру окончательнорасчистился, начался хаос. Цимбалы и барабаны смолкли; нас окружили стоны итихие жалобные крики.

Потом, когда Акаша сделала шаг вперед и откинула с лицапокрывало, раздался громкий вздох изумления.

Далеко, в середине, на богато украшенном полу стоял кровавыйбог Азим, облаченный в черный шелковый тюрбан и усыпанные драгоценными камнямиодежды. С искаженным от ярости лицом он воззрился на Акашу и на меня.

Из толпы донеслись молитвы; пронзительный голос принялсявыкрикивать гимн «вековечной матери».

– Молчать! – приказал Азим. Язык был мне незнаком;но это слово я понял.

В его голосе я слышал кровавые нотки; я видел, каккровь бежит у него по жилам. Я никогда еще в действительности не видел ниодного вампира, который бы просто давился кровью; он, безусловно, был не моложеМариуса, но его кожа отливала темным золотом и вся была покрыта тонким слоемкровавого пота, вплоть до запястий крупных, мягких на вид рук.