– Ей будет больно? Они чувствуют боль?

Нет, я пока ещё далека от мысли заменить подменыша собой, но и просто отмахнуться от того, что за меня будет кто-то страдать, не выходит.

Ашш молчит, и я поднимаю голову, невольно вздрагивая, когда наши взгляды встречаются. Некоторое время мы смотрим друг на друга, затем он чуть качает головой:

– Не будет.

Толпа стремительно увеличивается, уже и рядом с нами, на самом краю, начинают скапливаться небольшие группы. Они оживлённо обсуждают ненавистного Императора Ашш-Ольгара, его подстилку Ику Стайер, а также заодно и все его похождения и пристрастия. Ничего такого, чего я не слышала раньше: по две любовницы в каждом городе, случайные связи по несколько в день, и когда только, по мнению этих всё знающих людей, Император успевает управлять и воевать? Впрочем, он сам говорил, что предприимчивый…

Когда на помост поднимается моя точная копия – мне даже жутко становится, настолько она похожа, словно моё отражение отправилось гулять самостоятельно – толпа и вовсе теряет человеческий облик. Они проклинают меня, выкрикивают свои предпочтения – какими частями тела палач должен заняться в первую очередь, и беспечно грозят Ашш-Ольгару такой же участью в самом скором времени. Я стараюсь застыть, стоять неподвижно, но ничего не могу поделать с крупной дрожью. И зачем я сюда пришла? Впрочем, кажется, у меня не было выбора, что бы там ни говорил мой Господин.

– Как минимум половину из этих бесноватых ты можешь хоть сейчас поставить на колени силой кваррны, – опытным искусителем вдруг говорит над моим ухом Ашш. – Попробуешь? Вот, например, её.

Я смотрю на женщину, о которой он говорит. Она невысокая, у неё медно-рыжие волосы и тонкие черты лица, которые, наверное, могли бы быть милыми и даже красивыми, но сейчас они искажены злобой. Она ненавидит меня так, словно я лично пришла в её дом и разорила его, и, судя по тому, что она выкрикивает, основная причина ненависти даже не гибель Рогула, а то, что я «легла» под Императора, хотя, казалось бы, какое ей именно до этого дело?

– Слова – это только слова, мой Господин, – шепчу, не замечая, что впиваюсь ногтями в его руку.

– За свои слова надо отвечать, разве нет? – всё так же вкрадчиво нашёптывает он. – Кто она такая, чтобы тебя судить? Она принадлежит к кваррне, она на коленях должна перед тобой стоять, а не выплёскивать злобу за свою неудавшуюся жизнь. Проучи её, Ика. Ты ведь теперь можешь!

Ашш умеет убеждать, всегда умел. И хотя он говорит неправильные вещи – я это чувствую, хоть и не могу объяснить, его слова проникают в самую глубину моей души, ранят в самое сердце… и всё-таки до конца не ложатся. Не то, не моё, неправильное.

– Это приказ, мой Господин? – мрачно уточняю, с ужасом осознавая, наконец, на что я подписалась, вступив в стражу. Я должна буду выполнить любой его приказ, абсолютно любой. Если он прикажет убить невиновного человека, да хоть вот эту вот несчастную рыжую, хороший солдат должен это сделать. Я – плохой солдат, просто ужасный, но, боюсь, клятве нет до этого никакого дела. Неужели, Ашш заставит меня пройти и через это?

– Нет, – говорит он. – Не приказ.

И мягко разжимает мои пальцы, стиснутые на его руке, оставляя мою ладонь в своей. Это что, была проверка?

Толпа немного стихает, когда на помост поднимается глашатай, чтобы озвучить обвинение и приговор. Из него я узнаю, что виновна, оказывается, ещё и в побеге, совместно с Диего, а организовала побег как раз Эльсимина. Диего, к сожалению, поймать не смогли, Эльсимина погибла в ходе операции, а вот Ику Стайер вернули в тюрьму…

Осуждённой, как водится, дают последнее слово, я волнуюсь, что она скажет, почти так же, как если бы надо было говорить самой перед этой враждебной толпой. Она молчит, наверное, целую минуту, обводя взглядом площадь, а затем…

– Ашш, я люблю тебя! – это всё, что говорит Ика с помоста, и я не знаю, чего мне больше хочется: надавать Шаргрену по голове или просто тихо провалиться сквозь землю. И в то же время я не могу оторвать от неё взгляд, столько в ней красоты и смелости, куда больше, чем во мне. Даже большая часть толпы притихла, словно растерялась. Но тут что-то происходит на противоположном конце площади. Нарастает шум и толчея, и моментально распространяется по всем собравшимся. Люди снова визжат, но теперь уже от страха, начинается паника, Ашш прижимает меня к себе, отступая вплотную к заданию, и окружает нас магическим щитом, а вокруг уже настоящий ад. «Чёрная лихорадка», наконец, удаётся мне разобрать. Люди бегут, распихивая друг друга, не обращая внимания на упавших, не осознавая толком, куда движутся, как и тщетность этого – если в городе и впрямь чёрная лихорадка, то они все уже больны.

Я бросаю взгляд на помост – небольшая группа полностью закутанных в чёрное людей как раз похищает оттуда осуждённую. Стража пытается оказать сопротивление, но силы неравны, так как все отвлеклись на попытки навести порядок или хотя бы снизить панику.

– Что это? – спрашиваю у своего Господина. Эльсимина мертва, кому ещё могла понадобиться несчастная Ика?

– Похищение, – говорит Ашш. То ли не имея к этому отношения, то ли, как обычно, не желая делиться.

Мы тоже покидаем площадь, к счастью, выбранное Ашшем место в стороне от основной толчеи, так что можно выбраться без потерь. Он знал?

– На самом деле ведь нет чёрной лихорадки? – шепчу, крепко цепляясь за его руку. Мне дико страшно находиться в обезумевшей толпе.

– Нет, – соглашается он. Чем дальше мы отходим от площади, тем спокойнее вокруг, и вот уже можно идти не спеша, не рискуя быть сбитым и затоптанным.

Попетляв десять минут по небольшим улочкам, мы заходим в какой-то трактир, под настолько неприметной вывеской, что я, как мне кажется, могла бы десятилетиями ходить по этой улице каждый день и не запомнить, что он тут есть. С первого взгляда внутри никого нет, но затем глаза немного привыкают к сумраку, а может, Ашш что-то делает, и я замечаю Шаргрена… и Диего.

– Прости, Ика, – говорит бывший дель Нарго первым делом, когда мы присоединяемся к ним. Говорит без всякого раскаяния, с весельем в глазах. – Я просто не придумал ничего другого, что ты могла бы сказать. Опять же, Ашшу приятно…

Я ограничиваюсь приветствием и укоризненным взглядом. И в самом деле, что ещё могла бы сказать Ика Стайер в конце своей короткой и бестолковой жизни?

– Все уверены, что это Ашш-Ольгар устроил. Разнятся только версии «зачем», – поддерживает разговор Диего. – Я уже успел услышать три, к вечеру их будет не менее тридцати трёх.

– Будь это настоящий Ашш, а там настоящая Ика, он бы ещё и не такое устроил, – смеётся Шаргрен, никак не желая отпускать эту тему. Я понимаю, что они дразнят Ашша, а не меня, но, кажется, на него это не действует, в то время как мои щёки начинают гореть.

– Они ещё в городе? – спрашивает мой Господин у эмпата, и тот сразу становится серьёзным. Прикрывает глаза на секунду, словно прислушивается к чему-то внутри себя.