Илья-пророк смерил огненным взором Томаса. Тот выпрямился,чувствуя жар во всем тебе от прожигающего взгляда, бросил ладонь на рукоятьмеча. Илья-пророк некоторое время рассматривал его, потом перевел взор наОлега:

— Красивая женщина?

— Очень, — подтвердил Олег.

— Гм... если даже ты говоришь, который ради женщиныдаже не почешется... Конечно, женщины — это единственное, из-за чего стоитдраться, спускаться к самому дьяволу...

— Мы только что оттуда, — заверил Олег. —Всыпали по первое число.

Брови Ильи-пророка взлетели. Он с недоверчивым изумлениемсмотрел на Олега, покосился на Томаса. Тот кивнул и принял достойную позу, сгордостью подтверждая слова друга. Илья-пророк все еще в сомнении покачивалголовой:

— Ладно, влезайте. Отвезу... сколько смогу. А по дорогевсе расскажешь!

Томас, не веря удаче и счастью, будет о чем рассказать напирах, поспешно полез прямо через борт, желая показать умение и ловкость вполном доспехе. Колесница с бортами до пояса, Томас сразу представил как,упершись животом в крепкое дерево, обитое бронзовыми полосами, Илья-пророкмечет с бешено мчащейся колесницы стрелы и дротики в пеших врагов. Так,рассказывал дядя, воевали гиксосы и неведомые арии. А Олег говаривал, что потомнаучились ездить верхом, что сделало армию подвижнее, изобрели седло, а когдаСкиф придумал стремена, то конница стала самым любимым средством передвижениявоинов. Но Илья-пророк, кем бы раньше ни был, верен старым привычкам.

Олег сел рядом с Томасом, сзади широкая скамья, а Илья—пророк с передка оглушительно свистнул, гаркнул, взмахнул кнутом. Кони с ходупошли в галоп. Почти сразу колесница запрыгала, отрываясь от земли и сновагрохая бешено вертящимися колесами. Наконец ее понесло без толчков, уже повоздуху, только вихляло из стороны в сторону. Кони мчались все быстрее ибыстрее, Томас чувствовал по нарастающему встречному ветру, конских ног невидать, а гривы и хвосты вытянулись в прямые трепещущие струны.

Ветер трепал белоснежную хламиду пророка, широкие браслетына могучих руках блестели, а от запястья до локтя бронзовые наручники были сособыми наклепками, как понял Томас, для защиты от чужих мечей и сабель.

Обогнали стаю уток с такой скоростью, что Томас едва успелзаметить, мелькнул косяк журавлей, те поднимаются выше уток, а когда Томас осмелилсяосторожно посмотреть через борт, кровь застыла от сладкого ужаса. Немыслимодалеко синеют вены рек, деревьев не разглядеть, леса — мелкая трава, даже горыне выше кротовых куч, да и те уменьшаются так быстро, что вот-вот исчезнут...

Он только краем уха слышал, как сэр калика горько спрашивал,перекрывая шум встречного ветра:

— Но как же ты мог?.. Даже от имени своего отказался!..Тебе не стыдно? Ты же бог войны, а не какой-нибудь коровий пастух... Тот дажеимя почти не изменил! Как пас, так и теперь пасет. Только и того, что вместоВелеса теперь отзывается и на Власия... А ты? Бог воинской чести, славы!

Ветер свистел в ушах, Томас едва расслышал раздраженныйголос Ильи-пророка:

— Не бог войны, ты мне чужого не присобачивай!.. Я былбогом воинских дружин, а это, как говорят в Великой Перми, две большие разницы.Воинские дружины служат тому, кто платит. Мы работали по найму. Воевали честно,блюли верность до конца срока, за который получали плату.

— Понятно, — ответил Олег горько, — теперьнанимать некому?.. А другие хозяева предложили другую работу?

— Не скаль зубы. Был выбор: взять эту работу илиумереть. Да, многие боги предпочли смерть. Конечно, умереть так сразу не могли,все-таки боги, но их низвергли в демонов, чертей, бесов... Сила за ними еще какая-тоосталась, но ее уже объявили нечистой. Нечистой силой, а то и просто нечистью.Ну, как и мы когда-то, когда свергали культ Даны, как всегда делается, когдановые боги низвергают старых. Да, я взял эту работу. Но я и был наемником! Чеготы хочешь? Я даже колесницу свою не сменил!.. Стаи ангелов разлетаются, каквспугнутые воробьи, когда я проношусь по небу, сотрясая его грохотом. Когда ямечу громы и молнии, мир все так же сотрясается от ужаса, а мой хохот слышенвсюду на земле!

— Но это уже христианство, — сказал Олег печально.

Перун отмахнулся:

— А что христианство? Все то же! Только идолов не издерева режут, а рисуют на досках. Да в жертву несут не ленточки на дерево, аденьги бросают в копилки, ладан жгут, свечи палят... Чем свеча дороже, чем жертвабогаче.

Томасу показалось, что отшельник чересчур уж напирает наИлью-пророка, а тот вроде бы даже оправдывается, и поспешил придти ему напомощь:

— Но бог-то один?

Перун засмеялся:

— Ну да! Ты не видел икон? Стало еще больше. Одному топодай, другому — то... Сам Верховный непонятно чем и занимается... ну, как нашРод, что только сидел на дереве да дремал. Только нашего можно было хоть издалиувидеть, а этого никто и никогда... Изображать тоже нельзя, он без образа...Без образный! Миром, как и встарь, правят боги дела. Велес, ныне святой Власий,пасет и оберегает скот, Ярило, он же Юрило, Юрий, Георгий — все так же на коне,рубит и живет яро, бдит и защищает... Говорят, намедни опять дракона заколол. Ясмотрел: мелкий такой, худой, вроде большой ящерицы. Больной, видать. Илиотощал с голодухи. Я и то бы такого подкормил, а потом шугнул от двора, чтобыкур не крал.

Томас смотрел на грозного святого, раскрыв рот. Олегперехватил изумленный взгляд рыцаря:

— Его твой пращур Англ знавал как Тора... или Доннара,уже не помню. Добрейшей души был человек, мухи не обидел! Но людей резалдесятками. Все этому вот в жертву. Это не дохлые свечи и не ладан, которыйтеперь воскуряют в виде жертвы! Вишь, глаза засверкали? Вспомнил вкус свежейкровушки. Да и не до мух тогда было...

Илья-пророк не оглядывался, держал вожжи крепко, но Томасупочудилось, что пророк в самом деле облизнулся. Томас передернулся:

— Да чтоб святое дело Христа приняло на службу гнусногоязычника? Да еще бога, ныне сиречь демона?

— Не кипятись. — сказал Олег хладнокровно. —Что толку с пусть честного, но никчемного? Таких пруд пруди, любое делозавалят. Побеждают те, кто умеет переманить лучших. А он, похоже, сумел...

Илья-пророк буркнул, не поворачивая головы:

— Это еще как сказать...

— А что?

— От чего любая крепость гибнет?

Олег пожал плечами, Томас робко предположил:

— От предательства?

Илья-пророк покосился на него недобрым глазом, острым итяжелым:

— А ты не так уж глуп... Рыцарь, говоришь? Ах да,королем назвали... Любое предательство начинается со сладких слов, лживогоязыка. У нового бога кто, как ты думаешь, первый?

Олег снова смолчал, а Томас, осмелев чуть, предположил: