в волосы на затылке. Пёс скользнул пальцами вдоль её позвоночника и нежно провёл губами по шее. Вларика вздрогнула в его объятиях и вздохнула.

«Хочешь моё тело? Ты его получишь. Мне не впервой совращать по чужой указке. Но моя душа… За неё мы ещё поборемся, ведьма. Её ты так просто не получишь. Так же как и мою полную покорность. Я не такой простой экземпляр, как тебе кажется».

Айзек отстранился и хищно улыбнулся.

– Для простого «спасибо» вполне достаточно. Теперь дело за тобой, ведьма. – Парень осторожно убрал прядь её рыжих волос и коснулся губами уха. – Излечи Савьо, и через две недели я вернусь, чтобы остаться. И тогда мы продолжим.

Глава 25

Искушение

«Нынешнее лекарское умение, к моему великому сожалению, несовершенно и далеко не всесильно. Боюсь, мне нечем вас порадовать. Вы останетесь хромым на всю жизнь…»

Слова лекаря звучали как приговор. До сих пор Пёс умудрялся запрещать себе думать про такой исход, но вот он, финал – дальше прятаться за самообманом не получится.

Парень вновь и вновь мысленно прокручивал утреннюю сцену, вспоминая, как мужчина с деланным сочувствием качает головой и разводит руками, а затем равнодушно отворачивается, стремясь побыстрее выпроводить огорошенного посетителя – он ведь постарался, приложил усилия, честно отработав свои деньги, и не его вина, что рана оказалась серьёзнее, чем лекарь мог излечить.

Айзек старательно гнал от себя отчаяние. Возможно, это просто ошибка, не может быть, что ничего нельзя поправить. Наверняка есть способ. Даже если один-единственный, он всё равно его отыщет.

Пёс неудачно ступил на очередную ступеньку, и боль со страшной силой пронзила левую ногу. Покачнувшись, парень ухватился за перила, чтобы не полететь вниз. И тут же все робкие надежды на ошибку лекаря отправились к тёмным демонам, а старательно запрятанная поглубже паника накрыла с головой – кто он теперь? Жалкий недовоин, которому всю оставшуюся жизнь придётся мучиться с вечно ноющей, увечной ногой. Прощай всё, чему его учили, всё, в чём заключалась его жизнь. Да, Уник сумел-таки одержать верх, превратив Пса-воина в Пса-калеку. Беспомощного, никчёмного и ни на что не годного… Может ли что-то быть страшнее этого бесконечного отчаяния? Тупика, из которого нет выхода? И неоткуда ждать спасения. Тёмные духи побрали бы Уника! Сломать за раз две жизни – его и Савьо. Играючи, упиваясь собственным всесилием и вседозволенностью.

И где же были хвалёные боги?! В какую сторону смотрели на сей раз, молчаливо потакая творившейся на пристани бойне, а затем позволяя Унику сбежать?

Воздать злу по заслугам? Как бы не так! Тогда Саламандру и Илену было явно не до Чёрного Человека – все их усилия были направлены на то, чтобы вытащить ушедших на дно Айзека и Савьо. Матросы же и праздные зеваки попросту побоялись связываться с Уником и его прихвостнями, чем те и не преминули воспользоваться. А теперь ищи-свищи ветра в поле.

Нет, такие, как Уник, всегда найдут лазейку, чтобы улизнуть. И способ вновь неплохо устроиться в этой жизни – Айзек в том не сомневался. И плевать Чёрному Человеку на искалеченные судьбы и смерти, что он оставлял за спиной. Лишь ещё один способ доказать собственную власть и силу. Ведь не ему мучаться от болей, изводить себя невозможностью всё обратить вспять. Не ему проклинать судьбу и бездушных богов, допустивших подобное. Если бы…

Ах, только если бы…

Но случившегося назад не воротишь. И жизнь не терпит сослагательных наклонений. У них есть только здесь и сейчас, какое бы оно ни было. Прошлое уже мертво. А будущее ещё не наступило. И то, каким оно будет, не стоит вверять богам. Уж лучше самому определить, на что ты готов. Подчиниться, согласившись покорно играть навязанную тебе роль, или найти в себе силы действовать вопреки.

«Вопреки». Пожалуй, это могло бы стать неплохим описанием всей его жизни. Что бы он ни делал, куда бы ни шёл, чего бы ни пытался добиться – всё у него получалось вопреки. Обстоятельствам, судьбе, планам окружающих. Вопреки увечью.

Айзек горько усмехнулся собственным мыслям.

Нет, он не позволит себе сдаться. Разве не этому его учили долгих тринадцать лет – не пасовать и не отступать перед препятствиями, что бы ни происходило вокруг и какие испытания и беды ни посылала бы жизнь. Убийства – лишь часть того, что прививал Орден своим ученикам, как теперь понимал парень. Пусть значимая, пусть весомая, но не единстванная. Бороться, продолжать жить и раз за разом заставлять себя подниматься, преодолевая боль и отчаяние, и так изо дня в день, не делая себе поблажек, не давая скатиться в пучину беспросветной обречённости – этот незаменимый навык получали все попавшие за крепостные стены воспитанники. Умение смотреть невзгодам жизни в лицо, готовность встречать проблемы с высоко поднятой головой. Это ли не ценнейшее приобретение? Это ли не ключик к выживанию в этом жестоком мире?

Всегда легко чувствовать себя сильным и независимым, когда ты счастлив. Но истинная воля познаётся только в испытаниях, когда не поддерживает ни жажда мести, ни ненависть к недругу, – в тех ситуациях, когда ты сам оказываешься собственным злейшим врагом. Ну а раз уж у него не получается безоговорочно верить в светлое будущее, он будет по привычке черпать силы в злости. Только на этот раз ожесточится он против самого себя – такого слабого, раскисшего, не способного удерживать контроль над собственной жизнью.

«Подумаешь, нога. Бывают беды стократ хуже – помни об этом!»

Вцепившись в палку так, что побелели костяшки пальцев, Айзек усилием воли отогнал мрачные мысли и осторожно двинулся вверх по лестнице. Тоска и самобичевание могут подождать, у него есть ещё дела.

Семь одиноких свечей на столе. Колеблющиеся, вытянутые тени на стенах. Прогорклый запах перетёртых в порошок трав, высыпанных на отсыревшие дрова в камине. Вларика взяла со стола свечу – она дрожала в руке, слабый огонёк метался и трепетал, грозясь потухнуть от неосторожного движения.

– Годы, будь они неладны, – пробормотала женщина, склонившись над камином и пытаясь развести огонь.

Годы. Откровенно говоря, она уже и сама не помнила, сколько ей было лет. Разве это так уж важно, когда можно сохранять вечную молодость? Ей уж никогда не стать двадцатилетней красавицей, но и в свои мнимые тридцать она была невероятно хороша. Стройная, видная, соблазнительная. И требовалось для этого всего-то черпать у других их жизненную силу, их молодость – например, исцеляя кого-нибудь. Много так, конечно,