мог противостоять мороку. Это настораживало Вларику и одновременно притягивало к нему посильней любой влюблённости. Она жаждала обладать им, мечтала сделать своим, и ничто не смогло бы остановить ведьму в её иступлённом желании. Возможно, впервые ей встретился достойный соперник, который не боялся её магической силы и не преклонялся перед ней, потеряв голову от любви. И это было ново для Вларики и невероятно заманчиво.

«Айзек, малыш…»

Савьо сумел, наконец, отыскать друга, и ведьма тут же потянулась к нему.

– Айзек.

Дремавший в кресле Пёс вздрогнул и поднял голову.

– Айзек. – Ведьма вцепилась в сознание парня, насылая наваждение. – Малыш, здравствуй…

Пёс, не веря своим глазам, огляделся вокруг. Он был в доме Вларики. Хотя всего мгновение назад находился в своей комнате в доме Саламандра. Сама ведьма сидела у ярко пылающего камина.

– Здравствуй, малыш.

– Почему я здесь, ведьма?

– Не волнуйся, просто немного ворожбы. Мне нужно поговорить с тобой.

– Интересно, это о чём же? – недовольно прищурившись, поинтересовался Пёс. – Мне казалось, мы всё обсудили.

– Да, всё. – Вларика поднялась с пола и подошла к парню. – Но разве ничего с тех пор не изменилось? Разве у тебя не случилось ничего трагичного?

Айзек поджал губы и бросил на женщину враждебный взгляд.

– Тебя это точно не касается, ведьма!

– Разве? – Вларика обошла вокруг парня и положила руку ему на грудь. – Послушай, малыш, а зачем нам вообще сдался этот Савьо? Может, стоит изменить сделку?

– Проваливай, ведьма! Две недели ещё не истекли, и я пока не твоя игрушка.

Женщина усмехнулась и, прижавшись к Псу, горячо зашептала:

– Признайся, малыш, чего ты жаждешь получить на самом деле. Это ведь вовсе не здоровье твоего друга. То, чего ты так страстно желаешь в душе. Желаешь больше всего на свете. – Её рука скользнула вниз и замерла на левом бедре парня. – Твоя нога. Заветная и, увы, несбыточная мечта – стать таким, каким ты был прежде. – Айзек отвёл глаза, а Вларика вкрадчиво продолжила: – Тебе ведь стоит только сказать об этом, и мы изменим условия нашей сделки: твоя верность за исцеление. Ты знаешь, мне это совсем несложно. И ты больше не будешь хромать. Снова сможешь жить как привык, не преодолевая на каждом шагу боль и отчаяние. Хочешь этого, малыш? Хочешь снова стать собой?

«Зачем же ты искушаешь меня, ведьма? Боги видят, как я этого хочу…»

– Сдался тебе этот Савьо. Он ведь жив, ты спас его. Ты уже и так заплатил немало, так стоит ли ещё увеличивать свою жертву? Ты же можешь получить нечто получше. Ну подумаешь, твой друг станет несколько слабосильным и будет не слишком верно управляться со своим телом. Он привыкнет, он ведь и так был слаб здоровьем. Да и на что оно ему? Писать можно и сидя в мягком удобном кресле. Другое дело ты… Воин. Убийца. Шпион. Такой не может быть калекой.

– Прошу тебя, Вларика, не надо… – едва слышно прошептал Пёс.

– Почему же не надо? Я лишь обрисовываю тебе возможные варианты. Ты ведь хотел стать лучше? Только представь, сколько ты сможешь сделать, получив исцеление. Савьо – слаб, он не сможет никого спасти. А вот ты… Ты сможешь помочь стольким людям. Разве не этого бы хотел твой друг? Сделать этот мир лучше. Целительница и воин. Мы сможем достичь такой невероятной власти. Ты и я – мы станем героями у всех на устах.

– Целительница и воин? – горько усмехнулся Айзек. – Ведьма и убийца, хотела ты сказать.

– Нет нужды играть словами, – ничуть не стушевавшись, проворковала Вларика. – Ты не хуже меня знаешь, что люди охотно верят тому, что им покажешь, предпочитая не заглядывать в суть. Воин, убийца. Ведьма, целительница. Это просто названия. Бесспорно одно – ты будешь куда полезней этому миру. А Савьо будет жить, обещаю тебе.

– Калекой?

– Называй как хочешь. Но только подумай, во что превратишься ты, сделав неправильный выбор сейчас. Вечная боль в ноге, особенно нестерпимая в холод. Как целительница я могу сказать тебе, что твои беды только начинаются. Ты не сможешь сражаться, ты не сможешь ходить, не опираясь на палку. А со временем станет хуже – нога ссохнется, и ты вовсе не сможешь передвигаться без костыля. Твоя ловкость, твоя сила, твои умения, твоё прекрасное тело – всё это останется в далёком прошлом. От тебя отвернутся все – кому нужен такой, ни на что не годный воитель? – и ты окажешься в подворотнях, среди толпы прочих нищих и увечных. Будешь глодать жалкие огрызки того, что съедят твои бывшие друзья на ужин, будешь побираться и выпрашивать подачку. Станешь немощным, вечно грязным и вонючим отребьем. Пока однажды не сдохнешь с голоду или не замёрзнешь насмерть. Тебе нравится такое будущее, малыш? Ты же молод, полон сил и жажды жизни, ты же так талантлив, не губи себя, сделай правильный выбор…

У Айзека перехватило дыхание: именно такого конца он страшился до дрожи – стать никем, не способным позаботиться о себе калекой. Только не это. Лучше какие угодно пытки, какие угодно страдания и куча препятствий, только не это беспросветное отчаяние, из которого он никак не найдёт выхода. Парень перевёл дыхание и взглянул на беззаботно улыбающуюся Вларику – её рука ненавязчиво проследила рельеф его груди и живота.

– Что скажешь, малыш? Каков твой выбор? Больше я предлагать не стану.

Боги, как же он хотел согласиться на её предложение. Он готов был отдать многое, лишь бы вернуть себе здоровье. Он, не задумываясь, сторговал бы чужую жизнь за такой шанс. Жизнь любого, кроме нескольких человек во всем свете. И ему, увы, предлагали променять жизнь как раз одного из них на собственное благополучие. И он всё равно колебался… Он ведь и вправду так много отдал Савьо, может, пришло время подумать и о себе.

«Истинный воспитанник Ордена снова берёт верх? – насмешливо поинтересовался внутренний голос. – Не удивительно. Ведь именно это твоя суть – изломанная, исковерканная. А вовсе не то, каким тебе захотелось вдруг стать, глядя на Савьо. И правильно: поразвлекались немного благородством – и хватит. Во всём нужна мера».

Айзек цыкнул на надоедливый внутренний голос и постарался откопать в душе остатки злости на самого себя – он уже так привык полагаться на это чувство. Неверная надежда то приходит, то бросает на произвол судьбы, решимость может исчезнуть в самый последний, критический миг, и лишь злость проведёт тебя до конца.

Парень оттолкнул руку Вларики и оскалился в улыбке.

– Смотреть – смотри, но руками не трогай. Я не твоя игрушка, покуда