Ведьма рассмеялась и отступила на шаг назад.

– Дурак ты, Айзек, ой, дурак! Я ведь предлагала тебе такой шанс!

– Захочешь иметь нормального любовничка, а не калеку, – сама исцелишь меня. А нет – так нет, тебе же жить с уродцем. А я свой выбор уже сделал.

– Нахальное заявление! – Женщина оценивающе смотрела на Айзека. – Думаю, твоё укрощение будет ещё интересней, чем я предполагала. Ну, тем лучше. До встречи, любимый...

Глава 26

Возвращение в смерть

– Вот так, аккуратней… Молодец… Ещё немного…

Перо дрожало, оставляя на бумаге неровные, расплывшиеся буквы и наползающие одна на другую кляксы. Айзек отпустил руку Савьо и улыбнулся.

– Гляди, у тебя уже стало получаться.

Писарь скривил губы, с сомнением разглядывая кое-как накорябанное слово.

– Держи. – Пёс подал салфетку и подхватил едва не выпавшее из пальцев друга перо.

Неловко управляясь с плохо слушавшимися руками и упорно не желающими гнуться так, как ему хотелось бы, пальцами, Савьо принялся стирать чернила, в которых он перепачкался.

– А завтра ты попробуешь прогуляться по дому.

Писарь вздохнул.

– Айзек…

– Не желаю ничего слышать про то, что у тебя ничего и никогда не получится. Получится! – Пёс поднялся со стула. Савьо видел, как взгляд парня на мгновение затуманился от боли, когда он неловко наступил на больную ногу, хотя губы и продолжали всё так же безмятежно улыбаться.

– Спасибо, друг, что не бросил меня.

– Перестань. – Айзек собрал разбросанные и скомканные листы бумаги. – Ты же не бросил меня, когда я сгорал от лихорадки и бредил от дурмана.

– А как твоя нога? – весьма неуклюже сменил тему Савьо.

– Болит немного, но это мелочи. Пройдёт, бывало и хуже.

– А знаешь, я благодарен судьбе, что оказался на судне Дьюхаза. Если бы не рабство, я бы никогда не обрёл брата по крови, – осторожно признался писарь, опасаясь, не осудит ли Айзек его дерзость – братом абы кого не называют. Но парень лишь улыбнулся в ответ, и Савьо возликовал – ему до ужаса нравилось считать Айзека братом.

На самом деле у писаря было трое старших братьев, но ни один из них не был и близко похож на Айзека, никто из них никогда не проявлял столько заботы и участия, не защищал так юношу. Даже не пытался стать другом. Близкие по крови люди оказались чужими по духу.

«Как было бы хорошо, будь у меня и вправду такой брат! Возможно, тогда моя жизнь сложилась бы совсем иначе…»

– Доброй ночи, Савьо.

– Доброй. – Писарь проводил взглядом Айзека и, довольный, устроился среди подушек – у него были причины для радости. Первое написанное после исцеления слово, уже которая ночь без приступов, да и самочувствие стабильно становилось лучше на протяжении вот уже недели. Почти не тряслись ноги, появились силы, а руки постепенно начинали подчиняться ему. Он даже не притрагивался к бусине, справляясь самостоятельно! Прав оказался Айзек: всё обязательно наладится. Жизнь дала ему второй шанс, и он намерен ухватиться за него.

Рыжие волосы. Они огненным вихрем окутывают её высокую, стройную фигуру. Ниспадают на плечи, струятся по спине. Рыжие, словно мех лисицы. Он пытается догнать её, но она всё время ускользает, растворяется в тенях, и он слышит лишь её задорный, чистый, как горный ручей, смех. Незнакомка зовёт его, манит за собой, играет с ним, и он, словно послушный ребёнок, следует за ней.

– Иди ко мне, мальчик, – шепчут её губы. – Иди сюда.

Взмах огненных волос, лёгкая улыбка… и вот она снова лишь ускользающий силуэт. Как поймать тень? Мечту, манящую фантазию?

– Я здесь, мальчик…

Она стоит совсем близко, за спиной. Стоит лишь обернуться, и… и он встречается с ней взглядом. Прекрасные синие глаза заглядывают к нему в душу.

– Такой юный…. Такой наивный… Даже немного жаль…

Жаль? Почему? Он не понимал. Так хотелось обнять рыжую незнакомку, притянуть к себе. Он протягивает руку и касается её шеи – там, где пульсирует голубая жилка под белоснежной кожей. Женщина вздрагивает и отталкивает его руку.

– Невероятно… Такая сила. Ты опасен. Тебя нельзя оставлять в живых. Иначе однажды ты придёшь спасти его. И убьёшь меня…

Убьет её? Нет, это невозможно. Он нипочём не поднимет руку на такую красоту. Он уже почти влюблён и готов разорвать каждого, кто посягнет на неё.

– Я люблю тебя… Позволь мне остаться с тобой, – шепчет он, но женщина пятится прочь.

– Ты несёшь мне смерть… Ты должен умереть… Я не могу позволить тебе жить, обретя здоровье и силу. Но ничего. Я не нарушу договор, и всё же избавлюсь от тебя.

Женщина делает ещё один шаг назад и растворяется в трепещущем, как летний зной, воздухе. Он ищет её, отчаянно зовёт, мечется в подступающей к нему темноте, но незнакомка исчезла, оставив лишь лёгкий, соблазнительный аромат горьких осенних цветов.

– Где ты?

Голову пронзает вспышка боли, и он, схватившись руками за виски, оседает на пол. Перед глазами мелькает калейдоскоп ярких, мгновенно сменяющих друг друга картинок.

Освещённая свечами комната, два сплетённых силуэта на стене. Его друг, его единственный друг целует рыжую незнакомку, скользит руками по её телу, и она извивается и сладко стонет в его объятьях.

Магистр и его ученик крадутся по ночному городу, надежно укрытые темнотой. Лунный свет выхватывает из темноты ещё один силуэт. Ученик делает шаг вперёд, и свет блестит на вытащенном из складок плаща клинке.

И снова огненноволосая незнакомка. Она стоит перед зеркалом, любуясь своей красотой. И солнечный лучик играет на её прекрасном теле. Его друг застыл в кресле, неотрывно глядя на неё.

Синие глаза. Они пронзают насквозь всё его существо.

– Видишь, как хороши их жизни без тебя. А теперь посмотри, что принесёшь ты, мальчик.

Люди в тёмных одеждах окружают магистра. Свет факелов выхватывает то закопчённые, сырые стены подземелья, то разложенные на столе окровавленные инструменты. Магистр страдает, эти люди мучают и пытают его, стремясь узнать то, что мужчина мечтает сохранить в тайне больше всего.

Распростёртый на полу ученик магистра. В нём уже почти не осталось жизни. Он умирал очень долго и очень медленно. Один, окружённый темнотой и холодом.

Рыжая красавица. Его друг у её ног. Захлёбывающийся собственной кровью. Он хочет кричать от боли, но голос давно охрип. Истерзанная плоть уже больше не может сопротивляться смерти.

– Видишь, что ты принёс в их жизнь. – Голос незнакомки звенит в ушах, каждое слово пульсирует болью в голове. –