Он перекрестился бы, да руки ему Дмитрийсвязал даже покрепче, чем вязал «станцию». Тогда староста завел глаза и взвылнеразборчивым, жалким голоском, как бы моля о пощаде… Такое состояние человекможет испытывать, если вдруг увидел, к примеру, ожившего мертвеца. Этодоказывало: Леша рассказывал правду о своих злоключениях. Хотя рассказ звучал,как бы это помягче выразиться, несколько фантастично… Староста преследовал его,тоже хотел прикончить, когда понял, что перепуганный мальчик видел расправу надсвоей несчастной бабушкой. Леша петлял по лесу до тех пор, пока вовсе необессилел и не сунулся под какой-то огромный выворотень. Собаки старосты гналимальчишку по пятам, словно дикого зверя, и принялись азартно наскакивать на егоукрытие. Леша, дрожа от страха, протискивался все глубже и глубже в нору, каквдруг мимо него с угрюмым ворчанием пролезла какая-то темная, пахнущая зверемфигура и со страшным рычанием набросилась на собак. Судя по отчаянному визгу,те неслись, не помня себя от страха, до самой деревни. Леша слышал беспорядочныевыстрелы: староста небось пытался отбиться, ему удалось убежать. За время боя кЛеше подкатились два мохнатых клубочка и принялись всячески с ним забавляться.Хозяин берлоги – правильнее, впрочем, будет сказать: хозяйка! – хозяйка,стало быть, берлоги вернулась невредимой, но злой и принялась обнюхиватьнезваного гостя с угрожающим ворчанием. Но малышня захныкала, заскулила – имамаша оставила детей в покое. Вскоре она ушла по каким-то своим медвежьимделам, а когда уснули маленькие мохнатики, выбрался на свет божий и Леша. Егоизрядно поцарапали «детские» коготки, но большого урону не причинили.Староста-то, конечно, был уверен, что «дурня» задрала рассерженнаямедведица, – то-то так перепугался, увидев его живым и здоровым!

Хотя насчет здоровья… Похоже, мальчишка ираньше не отличался особой четкостью суждений, а теперь, после такихпотрясений… Он твердил только одно: «Домой хочу… Боюсь… Домой хочу… Боюсь…» – идобиться чего-то иного от него было поначалу просто невозможно. Дмитрий сразупытался выспрашивать про Лёлю, да это было все равно что обсуждать с Лешейкризис 17 августа. Он не знал ничего, кроме своего страха и горя по бабушке.Однако чем ближе они подходили к деревне и чем дальше, соответственно,отдалялись от старосты, тем спокойнее чувствовал себя мальчик и тем болеесвязно выражал свои мысли. Андрей соорудил ему из сухого пайка огромныйбутерброд, и, когда мальчик все-таки справился с ним – добрая половина перепалакозленку, у которого оказался поистине волчий аппетит! – силы окончательновернулись к нему. И рассудок тоже: настолько, что он начал проявлятьосторожность, как бы неожиданные пришельцы не попали в деревне в беду. Именнопоэтому шли таясь и, опять же таясь, сидели теперь на сеновале, а не вопустелой избе, стоявшей нараспашку, с незапертой дверью.

Сначала мальчик не мог сказать ничеговразумительного о том, почему убили его бабку. В представлении Дмитрия возникобраз какой-то деревенской ведьмы, вдобавок – самогонщицы, чем-то настолькопрогневившей всесильного старосту, что тот в компании с подручными расправилсяс ней самым бесчеловечным образом. Ее сунули головой в болото и держали так,пока не захлебнулась. Тут староста бросился в погоню за Лешей, труп темвременем окоченел, а потом его воткнули в середину болотца, будто некую жуткуювешку. Кошмар, не подберешь другого слова, в голове такое не укладывается! Ночто такого ужасного сделала старуха, чем заслужила свою лютую смерть, –этого Дмитрий не мог себе представить.

Наконец, окончательно придя в себя и ощутивсебя в полной безопасности под защитой незнакомцев, Леша заговорил вполнесвязно, – и начались диковинные открытия.

Оказалось, день или два назад – мальчик не могсказать точно, страх многое спутал в его больной голове – к ним на двор срединочи прибежала беглянка из усадьбы. Когда Леша нашел ее утром на сеновале, онпоначалу решил, будто это ночница-русалка спряталась от палящих солнечныхлучей, чтобы не растаять и дождаться спасительной тьмы. К тому же она былаодета в Лешину рубаху и юбку бабы Дуни, словно своих вещей не имела. Конечно,ведь русалки танцуют под березами без одежды, а потому иногда крадут у людей ихплатье, чтобы ничем не отличаться от них. У девушки были белые, как льнянаяпряжа, волосы, длинные, мягкие, как березовая кора, только все спутанные,словно девушка танцевала в обнимку с ветром. Это лишь у водяниц волосы зеленые,а у лесных плясуний они белые! И только когда Леша почувствовал, что у спящейнезнакомки ранена спина, он понял: это живая девушка, а не русалка. Спину он ейзалечил, и девушка по имени Лёля чуть не весь день провела в их избе, покавдруг не нагрянул Ноздрюк.

– А это еще кто? – брезгливо спросилАндрей. – Еще одна сволочь из компании вашего старосты?

– Да он сам староста и есть, –пробормотал Леша, дико мерцая в темноте своими огромными глазищами.

– Я так и думал, что он врет, – угрюмопробормотал Андрей, вспомнив, какую кучу нелепиц нагородил рыжий.

Дмитрий только кивнул – и сунул в сено, вдальний угол, свой тяжелый рюкзак. Повесил на плечо ружье, отнятое устаросты, – боевой трофей, рассовал по карманам патроны.

– Далеко собрался? – насторожился Андрей.

– Ты что, не слышал? Это же Ноздрюк Лёлюпоймал, когда она ушла от бабы Дуни. Если кто и знает, где она сейчас, то онодин. Пойду поболтаю с ним по-свойски. Надо думать, пребывание связанным вночной темноте в лесу располагает человека к откровенности. А если нет…

– Димыч, ты… – заикнулся было Андрей.

Но Дмитрий только усмехнулся:

– Успокойся, мешок полиэтиленовый я так в лесуи бросил, а другого искать недосуг. Но есть немало способов заставить человеказаговорить.

Он хотел задать Ноздрюку только один вопрос. Ине о Лёле. Ну что мог сделать с Лёлей староста, кроме как вернуть ее в усадьбу?Наверняка она сейчас там. Но как пробраться в это самое «там»? Вот о чемпредстояло рассказать Ноздрюку. Поведать, извините за выражение… Выложить!Расколоться! Развязать свой поганый язык. И он его развяжет, Дмитрий в этом несомневался.

«Скорей бы все это кончилось, – подумалон вдруг с оттенком растерянности, а может быть, и страха. – Я… с ума ясошел, что ли? Неужели это нормально: идти напролом, никого и ничего не жалея?По-моему, я даже получаю от этого удовольствие. От жестокости – удовольствие?Нет, не так. Она вдруг стала естественной, необходимой чертой моего характера.Или просто правилом игры? Скорее бы уж доиграть… вернее, выиграть».

Он прекрасно помнил дорогу. Сначала задами доповорота на большую дорогу, потом сразу прямо в лес и по твердой, набитойтропке до поляны. Оттуда налево, и совсем скоро в просвете деревьев мелькнетвысоченная осина, возвышающаяся над всеми своими соседями. И еще примета –выворотень посреди тропы. И слышен будет запах гниловатой болотной воды, шелесткамышей, все еще отпевающих, оплакивающих бабу Дуню…