– Да я не очень, – признался я. Стыдно сказать, менясовершенно не взволновала смерть двух молодых мужчин, убитых на моихглазах. – Трудно даже представить, какие силы сейчас сошлись…

– Да, – согласился он, лицо оставалось мрачным. –На той стороне тоже наши… Это был класс! До сих пор не понял, что за новаяразработка.

– Ваши, это кто?

– Это неважно, – ответил он угрюмо. – Простопрофессионалы. Но я, помимо того, что выполняю приказ, еще и считаю вас правым.Да другого бы Куйбышенко и не послал вас охранять!

– Еще бы, – сказал я. – Не удержались бы отсоблазна?

Он ухмыльнулся одной половинкой рта.

– А здорово, если бы послали охранять вашего идейногопротивника! Как бы столкнулись присяга, дисциплина и верность Родине?

В довершение всего, когда возвращались, пришлосьпробиваться через толпу разъяренных патриотов, по большей частистариков-ветеранов, их не могли не впустить во двор, и вот они встретили наспрямо на ступеньках у двери. Против этих дедов, обвешанных орденами за оборонуОтечества, телохранители стеснялись применять силу, только закрывали менясвоими телами. Несколько раз чувствительно ударили палками по голове, а когда янаконец пробрался в офис, а Терещенко захлопнул за мной дверь, мы все дышали,как загнанные кони.

На скуле Терещенко расплывался кровоподтек, нижняя губараспухла, слева из трещинки потекла красная струйка. Еще два телохранителявыглядели совсем избитыми, я чувствовал себя так, словно по мне промчался табунконей: голова трещит, колено разболелось и распухло, на скуле кровоподтек,Власов вызвал медиков, да не простых, а от самого Уварова, тот прислалучастливых, но безжалостных коновалов. Под колено вкатили сразу три укола,забинтовали, еще укол всадили для профилактики на будущее, после чего у меняпод кожей забегали огненные муравьи. Тело некоторое время зудело неудержимо,потом все затихло, я с изумлением ощутил, что боли нет, чувствую себяпревосходно, могу вспомнить все детские стишки, а силы во мне столько, чтопобороться бы с кем…

Врачи понаблюдали, один сказал бесстрастно:

– Этого хватит до ночи. Потом свалитесь. Но за это времяорганизм восстановится.

Я спросил бодро:

– А фонарь?.. А, ладно, мужчину это не портит. Темболее в России… За меня проголосуют все, начиная от тинейджеров до пенсионеров,с фонарем выгляжу своим в доску…

– Кровоподтека не увидят, – безжалостно сказалмедик. – Пока вас довезут до телестудии, все рассосется.

– Жаль, – ответил я. – А так хотелосьвыглядеть лихим мужчиной.

Власов взглянул на часы.

– А вообще-то пора ехать. В это время там вездепробки, а мы еще не президентский кортеж, чтобы для нас впереди освобождалидорогу. Вы еще не забыли, Борис Борисович, что через два часа начнутся вашителедебаты с претендентом на пост президента от партии «Россия – это мы!»?

Вообще-то теледебаты – штука подлая. Все политикизнают, на зрителей действуют не доводы, а голос и манера повязывать галстук,умение сидеть в кресле и улыбаться в телекамеру.

Юлия сидит рядом притихшая, я вижу, как внимательно поглядываетна меня краем глаза. Я тоже кошусь в ее сторону, наконец наши взглядывстретились, она смутилась, а я невольно заулыбался.

– Юлия, у нас глаза станут как у зайцев. Что у меня не так:галстук, воротник или же волосы из носа?

– Все в порядке, – заверила она. – Простодержитесь так же, как сейчас. За правое дело – стой смело, так?

– Так. Беда в том, что и мой противник считает свое делоправым.

– Но вы ему докажете, что он не прав?

Я ответил уныло:

– Ему, может быть, и докажу. Он не дурак, я его знаю. Нонадо доказать сорока миллионам телезрителей, что в это время смотрят этупрограмму. Говорят, что ради нашего поединка подключатся еще не меньше двадцатимиллионов. А то и тридцати!

Шоу, дурацкое шоу, это я видел и злился, стоя за кулисами,пока шоумен развлекал приглашенную публику анекдотами и сальными шуточками. Мойоппонент явился еще раньше, держался в сторонке, окруженный толпой советников.Они все нашушукивали ему последние наставления, ну точно как перед выходом наринг, едва не обмахивали полотенцами, еще бы капу в зубы да под трусызаглянуть, как зачем-то всегда делает судья на ринге.

В зале, где нам выступать, не то заканчивалось дог-шоу,не то выясняли, кому с кем и в какой позе спать, нормально или не совсем, когдасын с мамой, папа с сыном, а дочь занимается сексом с родителями, хуже это илилучше, чем с посторонними, рискуя подхватить болезни?

Сцена залита светом прожекторов, к счастью – два столаи по стулу, а могли бы в самом деле устроить ринг или постелить борцовскийковер. Это подлаживание под тупенького среднего человечка, пришедшее из Штатов,вовсе не американщина, а именно юсовщина, которую нужно уничтожать в каждомчеловеке, выдавливать, а если не удастся – то на хрен и такого человека,можно хоть в газовую печку. Правда, об этом не скажешь, но так, к счастью,думают многие и в Америке. Некоторые даже говорят вслух, как Гарри Голдуотерили мой коллега, профессор Джеймс Олдвуд.

Ведущий с микрофоном в руках сделал шаг назад, чтобы видетьтерриторию за кулисами, провозгласил громко:

– А сейчас к участию в теледебатах приглашаютсяКоновницын – лидер партии «Россия – это мы!», и Зброяр – лидерпартии «Российская Национальная Идея»!.. Аплодисменты!

Зрители по обе стороны амфитеатра послушно захлопали,закричали, завизжали, изображая крайнюю степень энтузиазма. Первым торопливовышел Коновницын, это очень важно – выйти первым, тем самым показать, ктоздесь главный. Выходящий вторым, ессно, второй и есть, это уже у каждого вподсознании. Впрочем, Россия как раз та страна, где первых заплевывают изабрасывают камнями, а вот дурачков и юродивых жалеют, считают их святыми,угодными Богу.

Конечно, не хочется выглядеть юродивым, но в интересах деламожно и сделать вид, что соперник намного сильнее, в таком случае в Россиивсегда начинают сочувствовать и подыгрывать слабейшему. Странная страна,странный народ, совершенно игнорирующий дарвиновскую теорию. И как толькосмог выжить, выстоять и завоевать для себя наибольшую территорию, когда-либосозданную в истории человечества, занимающую шестую часть суши?

Шоумен раскланялся перед публикой, расточая улыбки и посылаявоздушные поцелуи. Мы с Коновницыным заняли места каждый за своим столом, чтонапротив друг друга, между нами расстояние не больше чем в полтора метра, какраз чтобы протиснулся ведущий с его необъятной женской кормой, явно гомосек,это у них на телевидении в негласном законе.

– Слева господин Коновницын, – напомнил он, глядя наэтот раз не на собравшихся, а в объективы телекамер, – а справа, как иположено по ориентации, господин Зброяр. Итак, сперва давайте напомним нашимтелезрителям кратко суть ваших программ, с которыми вы намерены идти на выборы,а затем уже начнем сами теледебаты. Господин Коновницын, с какой программойидете на выборы вы лично?