– Зачем же? – спросил он тихо. – Зачем ты это сделала?

– Да разве ты не понимаешь? – воскликнула Лючия, открываяглаза, но ничего не видя сквозь пелену неудержимых слез. – Да затем, что я житьбез тебя не могу, вот зачем! Как бы я жила, зная, что погубила все счастье,весь смысл… – У нее перехватило дыхание. – О господи… Кажется… я уже умираю?

– Пока нет, – проговорил Чезаре, с необычайным вниманиемразглядывая узкую полосу своего белого манжета. – Никто не умрет, во всякомслучае, сейчас. Я успел подменить кувшин, пока синьоры дрались, а синьоринасмотрела на них так, что не заметила бы даже обрушившегося потолка, а не толькомоих ловких движений.

Лючия поглядела на него с ужасом, почему-то более всегопораженная тем, что они с князем Андрем все это время говорили по-итальянски.Значит, Лоренцо и Чезаре все слышали, все понимали!

Потом до нее начал доходить смысл слов Чезаре, и она, неверя глазам, кинулась к кувшину, оглядела его, понюхала вино… Чезаре,усмехнувшись ее недоверию, сказал:

– С позволения досточтимых синьоров! – и, налив в очереднойбокал темно-золотистой густой жидкости, с наслаждением выпил. – Божественно! –пробормотал он.

Лючия глядела на него с ужасом. Или… или правда, что в этомкувшине безвредное вино?..

– А где другой кувшин? – спросила она подозрительно, иЧезаре, приоткрыв дверцу поставца, показал другой кувшин, от которого,казалось, исходило зловоние.

– Надо поскорее избавиться от этого, – морщась, сказалЧезаре. – Залить воском и закопать, да поглубже! В воду вылить нельзя: уФессалоне хватило бы яду переморить половину Венеции!

Он говорил о Фессалоне, как о ядовитой змее, и Лючию ожегужасный стыд за то, что она готова была сделать по указке этого низкого,бесчеловечного существа. Она сама едва не обратилась в такую же губительнуюзмею, и только чудо, истинное чудо спасло ее!

– Каким же образом?.. – Лючия осеклась.

– Просто меры предосторожности. Когда я увидел вас здесь,сначала ничего не заподозрил. Но потом, встретив в гардеробной… – Он замялся изакончил бессвязно: – Потом решил на всякий случай остеречься.

Лючия непонимающе нахмурилась, но тут Лоренцо, доселесидевший в кресле как воплощение отчаяния, вскочил и ринулся к Чезаре:

– Кого? – шепнул он, и шепот его звучал громче страстногокрика. – Кого ты встретил в гардеробной?

Чезаре не ответил, а почему-то прежде поглядел вопросительнона князя Андрея, словно спрашивая разрешения в чем-то.

Тот задумчиво всматривался в лицо Лоренцо. И, наверное,нашел там, что искал, потому что кивнул Чезаре:

– Хорошо! Пора!

Чезаре подошел к двери, отодвинул портьеру и склонился впоклоне:

– Ваш выход, госпожа!

Зашумели шелка, и в кабинет быстро вошла высокаязолотоволосая девушка в платье с белым корсажем и синей юбкою, на котороймерцали серебряные цветочки, словно звезды на небе. Она вышла на серединукомнаты, остановилась, опустив руки, и потупилась, словно ожидая решения своейсудьбы.

Лоренцо ринулся вперед, и все, что находилось между ними:русский драчун и отравительница Лючия, и спаситель Чезаре, и стол, на которомстояли кувшины и бокалы, – исчезло, растворилось где-то в пространстве, и онсмог близко-близко заглянуть в изумительные, ясные, серо-зеленые глаза.

И голова у него закружилась, ибо только теперь он понял, чтоза чудо: смотреть в эти любимые глаза без недоверия и страха.

– Прости меня, – шепнул он покаянно. – Я просто обезумел отлюбви. Я не мог потерять тебя… я бы просто умер. Я так боялся, и от этогостраха натворил столько бед!

– Tы же не знал, – сказала она, чуть улыбаясь, но тут жеглаза ее затянуло слезами, и Лоренцо в ужасе схватил ее, прижал к себе:

– Что? Что случилось?

– Ты меня так долго не обнимал! – шепнула она, утыкаясь вего грудь, и камзол его вмиг промок от слез. – И я так боялась, что тебе непонравится мое имя!

Он хотел сказать, что это лучшее, прекраснейшее из имен, даи не в имени дело, он любил бы ее и безымянную, но губы его отказалисьповиноваться. Они хотели, они могли делать только одно: целовать. В самом деле,уже пришел их черед целоваться!

***

Потом, многое время спустя, когда уже была задана тысячавопросов и получена тысяча ответов, и разъяснены тысячи недоразумений,испрошено и получено прощение за все, за все, – потом, когда за окном ужесветало, обе пары сидели напротив за столом и в странном, блаженном оцепененииразглядывали друг друга.

Было выпито немало вина и произнесено немало тостов. Тостаудостоился и спаситель Чезаре. После этого он ушел, бросив непонятный,страдающий взгляд на Александру и унося хоронить зловещую отраву Фессалоне. АЛючия вдруг задрожала так, что князь Андрей снова обнял ее.

– Ничего, – сказал он ласково. – Все позади! Теперь впередитолько счастье!

– Но ведь… Нет, вы только подумайте! – в истинном ужасевоскликнула Лючия. – Вы только представьте себе, что было бы с нами, если бы непреступник Фессалоне! Да ведь мы не проклинать его должны, а благословлять.Ведь только благодаря ему все мы обрели счастье. Ну что было бы, если бы он непохитил меня тогда, много лет назад? Я жила бы в России. Я влюбилась бы вАндрея, а он, предположим, в Александру…

– Нет! – пылко перебил ее Извольский. – Eсли бы я узнал тебясразу, то не смог бы полюбить другую! Я бы никого не заметил, кроме тебя!

Он тут же спохватился и виновато взглянул на Александру, нота, чудилось, даже не слышала его, а глядела на Лоренцо как зачарованная.

– Боже! – прошептала она. – Моя сестра права. Я толькосейчас поняла, что, если бы не это старое преступление, я никогда не встретилабы тебя. И никогда не смогла бы полюбить!

Лоренцо поцеловал ей руку:

– И я никогда не смог бы полюбить другую. Я всю жизньпродолжал бы искать ту единственную, которая мне нужна, и верю: боги неоставили бы меня без награды. Я все равно нашел бы тебя!

В глазах ее было все, о чем он мог мечтать, и он погрузилсяв эти глаза.