Радостно вскрикнув, она покрепче стиснула флакон ибестрепетно ухнула вслед за Фессалоне в черную холодную воду. Следом кинулсяМаттео, успев еще привести в действие механизм, возвращающий часть стены наместо, так что когда через несколько минут после сего замечательного спасенияоткрылась крышка потолочного люка и человек с факелом свесился вниз, егоизумленному взору предстала пустота.

Узники исчезли!

Идти Извольскому было трудно, ведь он промок насквозь,отяжелевшая ткань сковывала движения. И все-таки это было лучше, чем то, что онпредлагал вначале: Александра идет по набережным, а он плывет по каналам иканалетто. Может быть, ему и впрямь было легче плыть, чем идти, но она бояласьхоть на мгновение остаться одна. Его появление было таким чудесным, чтоАлександру просто дрожь начинала пробирать: а вдруг он исчезнет так жевнезапно, как появился? Нет уж, пусть лучше идет рядом, шлепая по каменным плитамкак большой сердитый тюлень… если можно себе представить тюленя, бредущего поВенеции за полночь об руку с перепуганной золотоволосой красавицей.

На одном из мостов они приостановились и заспорили: князьАндрей настаивал немедленно идти к палаццо Фессалоне, освобождать Лючию, ну аАлександра долго взывала к его здравому смыслу: она ведь даже не знала, где этопалаццо находится, не то чтобы разобраться там в лабиринте комнат, разыскатьтайник – да еще бог весть как он открывается! Нет, надо как можно скорее найтиЛоренцо, объясниться с ним, испросить прощения для Лючии и уж потом идтиосвобождать ее и ее спутников. Князь Андрей пламенно спорил: сколько страховпридется претерпеть Лючии, думая, что она погребена навеки, бесплодно взывая опомощи! Александра резонно предлагала не тратить время на споры, посколькусловами делу не поможешь. Сама-то она ничего не имела против, чтобы ее коварнаясестрица потомилась немножко под замком. Лючия ведь без зазрения совестиоставила Александру взаперти, и даже если собиралась за ней воротиться, в чемне сомневался великодушный князь Андрей, то уж Александре она об этом доложитьне позаботилась…

Пререкаясь, дошли наконец до отеля, куда распорядилсядоставить свои вещи Извольский. Окна были темны – здесь давно спали. КнязьАндрей заколотил в дверь и принялся объясняться с привратником. Александразатаилась в подворотне: ей все-таки удалось убедить его сменить платье, преждечем идти объясняться с Лоренцо. Решающим доводом был тот, что ночи в мраморныхдворцах вдвое прохладнее, а стало быть, промокший князь Андрей будет не толькожалко выглядеть, но и рискует заболеть насмерть. Кто тогда замолвит слово заЛючию?

Стоя в темной подворотне и дрожа не столько от холода,сколько от страха перед неизвестностью будущего, она размышляла, как повезло еезагадочной сестре, сумевшей столь прочно приковать к себе этого смелого,благородного, красивого человека. И слова не было молвлено князем Андреем вобвинение – все только в защиту его шалой, грешной жены, которой он безогляднопростил не только темное прошлое («Все это до меня случилось, а стало быть, ивовсе не случалось. Откуда ж ей знать было, что она меня повстречает?!»), но инеясное настоящее. Он не намеревался ни в чем упрекать ее: желал толькоповенчаться с нею заново, в Венеции, в церкви католической, и уж теперь ждатьот нее верности клятвам. Да, повезло Лючии! Александра даже плечами передернулапри мысли, какая единообразно-благополучная жизнь сложилась бы у них с княземАндреем, не вмешайся роковой случай. Да они друг дружке давным-давно глаза быповыцарапали, возненавидели бы друг друга, ибо каждый из них был, оказывается,создан именно для той стези, на которую ступил волею Рока – или БартоломеоФессалоне, Лоренцо Байярдо, Чезаре Агостино, которые на то или другое времябрали на себя роль Провидения. Как выясняется, она должна благодарить их засчастье жизни своей!

Александра тихонько засмеялась – и вздрогнула: выросший какиз-под земли князь Андрей сурово спросил:

– Ты в своем уме?

В самом деле: спасенная из заточения, стоит одна-одинешенькав темной подворотне и заливается-хохочет! Александра успокаивающе похлопала егопо рукаву, мимоходом отметив плотность и гладкость отличного атласа. Окинулаего взглядом. Даже при блеклом лунном свете видно было, как изысканно одетИзвольский. Александра довольно кивнула. Ах, как он красив, ее… брат. Вотименно. Все дело в том, что они с Андреем были с издетска предназначены длядружбы, но не для любви. Для любви ей нужен тот, другой: загадочный,непостижимый, пугающий и манящий. Другой, другой… Лоренцо с князем Андреем –как две стороны одной монеты. Да и они с Лючией таковы же!

– Это я так, – неловко отмахнулась Александра. – От страха.Пойдем скорее.

Сначала они шли пешком, потом навстречу попалась одинокаягондола. Александра окликнула баркайоло. Андрей неловко полез в узкий, тесныйгробик, сел там, напряженно, угрюмо.

Чем ближе подплывали к палаццо Анджольери, тем меньшеуверенности оставалось и у Александры. Tеперь ей казалось, что ничего нельзяпридумать хуже, как предстать перед Лоренцо об руку с человеком, только чторанившим его на дуэли – пусть легко, пусть оцарапавшим, но все-таки! Каквоспримет Лоренцо весть о том, что все эти месяцы сперва терзал, потом любил,потом презирал и ненавидел женщину, ни в чем перед ним не повинную? Получалось,что он расчетливо терзал безвинную жертву, а каково осознавать такое человекучести? Ой, кошмар! Александра судорожно вздохнула. Не лучше ли оставить все какесть, появиться перед Лоренцо одной, а потом как-нибудь тихонько вызнать, гдезаточена Лючия? Да, и все это время Андрей будет терзаться неизвестностью,Лючия – страхом смерти, а Лоренцо – недоверием? Нет уж, объяснений не миновать,и чем скорее, тем лучше. Только как бы к этому подступиться?..

Ну, ладно. Для начала – войти в дом.

Гондола причалила.

Князь Андрей соскочил на сырые мраморные плиты, подал рукуАлександре, и они несколько мгновений постояли, как испуганные дети, растерянноглядя друг на друга.

Дом был темен, и только три окна с краю фасада светились.Там кабинет Лоренцо. Значит, он не спит…

– Ну, что будем делать? – прошептали враз – и засмеялись, икак-то отлегло у обоих от сердца.

– Ох, я бы раньше всего переоделась, – вдруг сказалаАлександра, пытаясь уверить себя, что больше всего гнетет ее тяжестьперемазанных грязью юбок и сырой, гнилостный запах подземелья, чудилось,въевшийся в каждую складку.

Вот именно, переодеться, причесаться – предстать передЛоренцо во всеоружии красоты и невинности!

И она повела князя Андрея не сразу в кабинет, а кружнымикоридорами – в свою опочивальню.