— Конечно, — время от времени повторял он. — Конечно,конечно.

У него была удивительная манера соглашаться на вашепредложение, еще не дослушав его до конца. Мне даже не пришлось прибегать к истории,которую я выдумал заранее. Он просто назначил цену — как выяснилось позже,вполне разумную.

— Прекрасно, — сказал я.

— Конечно, — согласился он. — Когда вас ждать?

— Ну, как насчет половины десятого завтра?

— Конечно, — сказал он. — До встречи.

— Еще один вопрос, мистер Помбертон.

— Конечно. И лучше — просто Джонни.

— О'кей, Джонни. Как насчет автоматической трансмиссии?

Джонни Помбертон от души рассмеялся. Рассмеялся так, что яотнял от уха трубку телефона и угрюмо посмотрел на нее. Ответ был довольнокрасноречив.

— На таких-то штуковинах? Вы шутите. А в чем дело? Вы несможете справиться с ручным управлением?

— Да нет, как раз ручному управлению я и обучался, — ответиля.

— Значит, нет проблем?

— Пожалуй, нет, — сказал, не переставая думать о левой ноге,которой предстояло работать с педалью. Меня бы очень устроило, если бы Эрниперенес свою загородную прогулку на начало февраля. Но надеяться на это было быпросто смешно. — Ладно, спокойной ночи, мистер Помбертон. До завтра.

— До завтра. Но все-таки лучше зовите меня Джонни. Или яудвою цену.

* * *

В телефонном справочнике было четверо разных Сайксов. Того,который был мне нужен, я застал дома со второй попытки; Джимми сам снял трубку.Я представился другом Эрни Каннингейма, и голос Джимми просветлел. Эрнинравится ему, потому что не обходился с ним, как Бадди Реппертон, когда Баддиработал у Уилла Дарнелла. Он спросил, как поживает Эрни, и я, солгав еще раз,ответил, что у Эрни все в порядке.

— Ну, слава Богу, — сказал он. — Я думал, что у него будутнеприятности с теми сигаретами.

— Я звоню как раз из-за Эрни, — проговорил я. — Джимми, тыпомнишь, как опечатали гараж Уилла?

— Конечно, помню. — Джимми вздохнул. — Теперь бедный Уиллумер, и я потерял работу. Моя мама хочет, чтобы я поступил в техническую школу,но я не силен в этих делах. Я думаю пойти на какую-нибудь работу. Может быть,сторожем. Мой дядя Фрэд…

— Эрни сказал, что, когда закрывали гараж, он забыл в немнебольшой пенал с инструментами, — перебил я. — Он лежит за одной из тех старыхшин — ну, ты знаешь, про что я говорю. Он положил туда инструменты, чтобы никтоне стащил их.

— И они еще там? — спросил Джимми.

— Полагаю, да.

— Что за растеряха!

— Они стоят больше ста долларов.

— О Господи! Я думаю, их там больше нет. Я думаю, их забралиполицейские.

— Эрни сказал, что они надежно спрятаны. Но он не сможет самприйти за ними, у него какие-то неприятности. — Я лгал, но был уверен, чтоДжимми не раскусит меня. Я знал о его умственной отсталости и пользовался своимзнанием.

— Ах, черт! Ну ладно… слушай. Я схожу за ними. Правильно,завтра же утром. У меня остались мои ключи.

Я вздохнул с облегчением. Мне были нужны не мифическиеинструменты Эрни, а ключи Джимми.

— Я заеду за ключами, Джимми. Ты не знаешь, где лежатинструменты, и будешь искать целый день.

— Да, но Уилл велел никому не давать ключи…

— Конечно. Но он говорил это раньше, а теперь гараж пустой,и в нем нет ничего, кроме инструментов Эрни и старых покрышек. Скоро всехозяйство Уилла продадут, и Эрни лишится своих инструментов.

— Да? Ну ладно, я надеюсь, что все будет в порядке. Тольковерни мне ключи. — А затем он сказал абсурдную, но трогательную вещь:

— Понимаешь, это все, что у меня осталось от Уилла.

* * *

Наконец я сделал последний звонок — и услышал сонный голосЛи.

— Что у тебя, Дэннис? — спросила она. Я рассказал ей,ожидая, что она назовет мне дюжину слабых мест в моем плане. Однако когда язакончил, она просто проговорила:

— А если это не сработает?

— Все будет зависеть от нас с тобой. Ли, — сказал я. — Я быне вмешивал тебя в это дело, если бы смог. Но Лебэй заподозрит западню, поэтомунужна надежная приманка.

— Я бы не позволила тебе обойтись без меня, — твердопроизнесла она. — Это ведь и мое дело. Я любила его. А когда ты начинаешького-нибудь любить… я не думаю, что ты когда-нибудь сможешь полностьюрасстаться со своим чувством. Ты меня понимаешь, Дэннис?

Я вспомнил все прошедшие года. Летние месяцы, когда мыплавали, читали или играли: монополию, солдатиков, шашки. Муравьиные города.Случаи, когда я спасал его от тех, кто не любил чужаков, — от тех, кто всемисилами старался извести этого странноватого долговязого чужака. Иной раз мне исамому крепко доставалось за мое донкихотство. Но ничего не могло быть лучшетех прошедших лет. Мне тогда нужен был Эрни, а я был нужен ему. Теперь это былоочень горько вспоминать.

— Понимаю, — сказал я, и внезапно моя рука потянулась кглазам. — Я думаю, ты никогда не расстанешься с ним. Я тоже любил его. И можетбыть, для него еще не все кончено. — Вот о чем мне нужно было молиться: «ОГосподи, сделай так, чтобы я не дал Эрни умереть во второй раз. В этотпоследний раз».

— Я не его ненавижу, — тихо сказала она. — Не его, а этогочеловека, Лебэя… мы и в самом деле видели его сегодня, да, Дэннис? Тогда, вмашине?

— Да, — ответил я. — Его.

— Но ведь все обойдется, да? Я люблю тебя, Дэннис.

— Я тоже тебя люблю.

Как оказалось, все закончилось на следующий день — впятницу, девятнадцатого января.

Тот безумно длинный день я начал с того, что заехал к ДжиммиСайксу и взял у него ключи от гаража. Затем поехал к средней школеЛибертивилла, свернул на дорожку, ведущую к школьной автостоянке, и припарковалсвой «дастер» в первом ряду. Я знал, что Эрни обычно ставил Кристину в заднемряду машин, и хотел встретиться с Лебэем на улице. Без Кристины он казался мненесколько более уязвимым.

Я слушал радио и смотрел на футбольное поле. Я не могповерить, что когда-то мы с Эрни обменивались сандвичами на этих занесенныхснегом трибунах. И не мог поверить, что сам выходил на это поле, облаченный вщитки, поверх которых была надета широкая майка, в спортивные трусы ипластиковый шлем, и был бесконечно уверен в своих физических возможностях… еслине в собственном бессмертии.