– Нужно отдать тебе справедливость, – говорила она, не ведаяо том хаосе, который творится в душе Митчела, – ты был очень откровенен в тупервую ночь на вилле в Ангилье. Дал ясно понять, что не желаешь делить со мнойчто-либо, кроме постели... и утаивал даже самую незначительную информацию вродеимени твоего брата и количества языков, которые знаешь. На Сен-Мартене ты прямозаявил, что не желаешь сложностей и даже если я готова переспать с тобой,продолжения не последует. Я мечтала о волшебстве между нами, иначе несогласилась бы. А когда ты понял, что я не шучу, мгновенно изменил тактику иубедил меня, что это волшебство существует. А потом ты уложил меня в постель исделал все, чтобы я поверила тебе. Я твердо знала, что влюбилась, и ты, похоже,это понял. Но, так или иначе, позволил мне уехать в Ангилью на встречу сЭваном, прекрасно зная, что должно произойти и что скажет мне Эван. Кстати, этобыло омерзительно и подло.

Кейт помолчала, ожидая его реакции, но он безмолвно кивнул,смирившись с ее осуждением и прося продолжать. Поэтому она беспрекословнопослушалась:

– Я не нашла в себе сил простить ни тебя, ни ребенка в своемчреве, пока не прочла досье. И только тогда, – объяснила она, без всякойвраждебности глядя на него, – я осознала, что ты не хотел мне зла. Просто тебевыпала единственная в жизни возможность отомстить, от которой ты не смоготказаться. Мало того, прочтя это досье, я ощутила некоторое удовлетворение,потому что оказалась именно твоим орудием мести.

Мысленно умоляя ее продолжать, Митчел глубоко вздохнул,чтобы успокоиться, и тихо заметил:

– У тебя очень преданная, всепрощающая натура, Кейт.

Рука Кейт дрогнула.

Неужели в его голосе действительно прозвучало нечто вроденежности?

Она пристально уставилась на него, но красивое лицо былосдержанным, внимательным... И больше ничего...

– Собственно говоря, – чуть резковато бросила она на случай,если он заметил ее мгновенную слабость, – дело было в фото, снятом на пристанив Сен-Мартене в тот день, когда я уехала с Эваном. В эту минуту для меня всеизменилось.

– Так в чем же причина?

– На этой полицейской фотографии были дата и время. Пятьсорок пять. И ты ждал меня. Пока я не увидела снимок, мне в голову неприходило, что ты был в тот день на пристани.

Выражение лица Митчела оставалось прежним, но он только чтовпервые отметил слабое место в ее логике. Настолько слабое, что ставило подсомнение всю остальную исповедь.

Кейт тем временем допила вино и сухо заметила:

– У тебя просто дар изобретать дьявольские планы мести.Реакция Эвана на вилле оказалась именно такой, на которую ты рассчитывал.

Митчел вопросительно вскинул брови:

– В самом деле? Не объяснишь, что же все-таки случилось?

Его абсолютная невозмутимость, наконец, задела Кейт.

– Думаю, не стоит, – процедила она.

– Прости. Мне не стоило спрашивать. В конце концов, этокасается исключительно тебя и Эвана.

Кейт тихо ахнула. Последней фразой он отрекся от всякойответственности за все случившееся на вилле, что было совершенной ивозмутительной несправедливостью.

Не имея ни малейшего представления, что эта реплика былавсего лишь словесной приманкой, подвешенной перед ее носом истинным экспертом вподобных вопросах, Кейт мгновенно попалась на крючок и решила, что заслуживаетвозможности высказать, как бесчеловечно он поступил с ней. К сожалению,откровенность не принесла бы ей ничего хорошего. Ей пришлось бы вновь испытатьдавно забытое унижение. Поэтому она упорно смотрела в пустой бокал, рассеянноповорачивая его за ножку.

– В тот день, уехав из «Энклейв», я отправилась прямиком навиллу и сложила вещи, как послушная маленькая идиотка, после чего стала ждатьЭвана. Когда он приехал, я сразу призналась, что встретила тебя и думаю, чтомежду нами возникло нечто особенное...

Но тут Митчел перебил ее, тихо, но непререкаемо приказав:

– Смотри на меня.

Кейт машинально повиновалась, предположив что, он хочетсказать ей нечто важное. Но вместо этого он просто кивнул и велел:

– Продолжай.

Только тогда она заподозрила, что небрежная поза и учтивое,бесстрастное выражение были деланными и что он тщательно взвешивает все еюсказанное. Кейт стало неприятно, и голос зазвучал чуть резче.

– Не пытаясь перечислить откровения в порядке ихдушераздирающего эффекта, Эван объяснил, что встречался с тобой на дне рожденияСесила Уайатта, назвал тебе мое имя и упомянул, что мы вместе собираемсяотдохнуть на Ангилье в клубе «Айленд». Он также рассказал мне о твоем детстве ипричинах, по которым ты ненавидишь его отца и его самого. Потом спросил: знаюли я, что ты гостишь на яхте Зака Бенедикта, строишь дом на Ангилье и живешь вЧикаго вместе с Кэролайн Уайатт? – До сих пор, поражаясь собственной глупости,она тихо заключила: – Но я так сходила с ума по тебе, что не придала значенияего словам... если не считать одной вещи, для которой не смогла найтиизвинения.

– Какой же именно? – сухо поинтересовался он. Кейт,помолчав, поставила на столик свечу.

– Я никак не могла взять в толк, почему ты позволил мнераспространяться о Чикаго, будто сам там никогда не был. Даже спросил меня,сколько часов лёта из Чикаго до Сен-Мартена. Насколько я знаю, существуюттолько две причины, почему мужчина скрывает от женщины тот факт, что живет водном с ней городе: либо он женат, либо не собирается встречаться с ней, когдаоба вернутся в этот самый город. Мне очень хотелось верить, что у тебя имеетсятретья причина, поэтому знаешь, что я сделала?

Митчел подошел сзади, положил руки ей на плечи и привлек ксебе.

– И что ты сделала? – спросил он, касаясь губами ее волос.

Кейт устремила неподвижный взгляд прямо перед собой.

– Позвонила тебе в «Энклейв» узнать, в чем дело. Мнесказали, что ты выписался. Я посчитала это ошибкой, потому что помнила, как тыстоял на лоджии и просил, чтобы я «поспешила», – продолжала Кейт, безуспешностараясь сохранять спокойствие. – И вот я, с чемоданами и сумками, стою навилле лицом к лицу с гнусной правдой: ты соблазнил меня, чтобы сквитаться сЭваном. Отослал на виллу, чтобы порвать с ним. Твердил, чтобы я скорееторопилась назад, а тем временем выписался из отеля. – Она с трудом перевеладыхание, едва найдя в себе силы договорить до конца. – Я выплакалась на плечеЭвана, и когда слез уже не осталось, заснула мертвым сном.

Но вместо того чтобы спорить или хотя бы сделать вид, чтораскаивается, Митчел недоуменно пробормотал: