Даже Дженни устрашилась, когда он двинулся через поле. Онавидела, как он посмотрел на свою галерею, догадалась, что он на миг обознался,заметив женщину, сидящую в предназначенном для Дженни кресле в переднем рядугалереи. Но, не направившись ни туда, ни к одной из тысячи дам вокруг арены,бешено махавших ему вуалями и лентами, Ройс повернул Зевса в противоположнуюсторону.

Сердце Дженни заколотилось с тошнотворным глухим стуком,когда она поняла, что он скачет прямо к ней. Толпа тоже поняла это и вновьсмолкла, следя за происходящим. Под градом проклятий, которые принялсявыкрикивать в его адрес каждый присутствующий на галерее Мерриков, Ройс привелЗевса точно на то место, откуда мог дотянуться копьем, и остановил коня. Он не сталпротягивать и склонять копье за наградой, которую она, по его твердомуубеждению, не пожелала бы ему дать, а поступил иначе, и поступок его, никогдаею прежде не виданный, потряс Дженни намного сильней. Он сидел на нетерпеливопереступающем с ноги на ногу Зевсе и смотрел на нее, а потом ловко, нонеторопливо взмахнул копьем и ткнул его острием в землю.

«Это салют!»— выкрикнуло ее сердце. Он отсалютовал ей, иДженни пережила минуту, полную панической боли, которая превосходила все, дажеболь утраты Уильяма. Она приподнялась в кресле, не зная, что собираетсясделать, но момент прошел. Развернув Зевса кругом, Ройс галопом помчался в свойконец поля мимо француза, опускавшего забрало шлема, плотнее прилаживавшегошлем к шее и сгибавшего руку в локте, как бы приноравливаясь к тяжести копья.

При первом звуке фанфар Ройс низко пригнулся, пришпорилЗевса и погнал точно на противника. Копье его ударило в щит француза с такойсилой, что щит отлетел в сторону, рыцарь же кувырнулся навзничь с коня,приземлившись на согнутую правую ногу, не оставив ни в ком ни малейшихсомнений, что нога его сломана. Ройс ускакал в другой конец арены и вновьнеподвижно застыл в ожидании, глядя туда, откуда выезжали рыцари.

Дженни довелось раньше видеть Иена Макферсона на турнире, иона сочла его великолепным бойцом. Он появился в столь же устрашающем виде, какРойс, наряженный в цвета Макферсонов — темно-зеленый с золотом, — на рысьюстелющемся по земле коне.

Наблюдая краешком глаза, Дженни заметила, что Ройс неотрывает взгляда от Иена Макферсона, и поняла, что он изучает будущего вождяклана Макферсонов и не собирается недооценивать исходящей от Иена угрозы. Тутона осознала, что из рыцарей только Ройс и Иен облачены в германские доспехи,застывшие угловатые формы которых повторяли очертания мужской фигуры.Собственно говоря, единственным украшением на латах Рейса были небольшие вогнутыемедные пластины размером с кулак, по одной на каждом плече.

Она искоса глянула на лицо Ройса и почти ощутимопочувствовала неумолимый вызов в прищуренных, пронизывающих противника глазах.Полностью поглощенная наблюдением, она даже не заметила, что Иен Макферсон,остановившийся перед ней, приподнявшись в седле, протягивает и склоняет кончиккопья…

— Дженни! — Отец Бекки схватил ее за плечо, заставляяобратить внимание на Иена. Дженни взглянула и испустила болезненный стон,онемев от неожиданности, не веря своим глазам, но в этот миг раздалосьпреувеличенно радостное восклицание тетушки Элинор.

— Йен Макферсон! — ликующе прокричала она, срывая с себявуаль. — Вы всегда были галантнейшим из мужчин! — И, чуть подавшись в сторону,нацепила свою желтую вуаль на склоненное копье рыцаря.

Когда Иен занял позицию напротив Ройса на другом конце поля,Дженни сразу отметила, что Ройс слегка изменил положение — легонько наклонилсявперед, угрожающе пригнулся, готовый броситься на врага, осмелившегося искатьмилости его жены. Прогремели трубы, рванулись вскачь боевые кони, разгоняясь,помчались на врага; копья были подняты, нацелены, поблескивая смертоноснымиостриями… и как только Ройс изготовился нанести удар, Йен Макферсон испустилледенящий кровь боевой клич и ударил в ответ. Копье грохнуло в щит, а вследующий момент Иен вместе со своим великолепным серым конем рухнули на землюи скрылись в клубах пыли.

Толпа оглушительно завопила, но Ройс не стал наслаждатьсяистерическим хором. С холодным презрением к своему достойному, но поверженномупротивнику, которому оруженосец помогал подняться на ноги. он развернул Зевсакругом и галопом ускакал с поля.

Теперь настала очередь турнира, чего Дженни больше всегобоялась, ибо турниры даже дома у них оборачивались почти настоящим сражениеммежду двумя командами соперников. Единственным, что не позволяло им перерасти вполномасштабное кровопролитие, были несколько ограничений, но когда герольдзавершил оглашение правил, действительных для нынешнего турнира, страхи еедесятикратно усилились. Запрещено было, как обычно, выходить на поле с любымостроконечным оружием. Запрещено было поражать бойца, стоящего спиной илиупавшего с коня. Запрещено было также поражать противника, снявшего шлем взнак, что берет передышку, но каждому рыцарю дозволялось отдыхать лишь дважды,если только под ним не падет конь. Выигравшей стороной объявляется та, на счетукоторой останется больше не выбитых из седла и не получивших ранений.

И кроме этого, никаких больше правил, никаких канатов илибарьеров, которые позволили бы развести сражающихся после начала битвы. Ничего.Дженни затаила дыхание, зная, что сейчас будет оглашено еще одно решение, и,когда это произошло, у нее сжалось сердце.

— Сегодня, — выкрикивал герольд, — принимая во вниманиеискусство и славу рыцарей, дозволяется пользоваться палашами, равно как икопьями при условии, что таковые затуплены.

Две кавалькады, по тысяче рыцарей в каждой, одна во главе сРейсом, другая — с Дюмоном, выезжали на ристалище с противоположных сторон всопровождении оруженосцев, несущих палаши и копья.

Дженни задрожала всем телом, окинув взглядом рыцарей Дюмона:там был ее отец, там были Малькольм и Макферсон и члены десятка других кланов,чьи гербы она узнала. Арена разделилась; англичане встали в одном конце,французы с шотландцами — в другом. Точно так же, как в жизни, мужчины и натурнирном поле оказались каждый на своей стороне. «Этого быть не должно, —протестовало сердце Дженни, — турнир предназначен для завоевания личной славы ипроявления искусства, а не для торжества одного врага над другим! Турнир межврагами — а здесь на бой вышли враги — станет кровавой резней!» Она пробовалаутихомирить свои мрачные предчувствия, но без малейших признаков успеха; каждыйнерв ее трепетал, предупреждая, что вот-вот начнется нечто невообразимое.

Фанфары протрубили три предупредительных сигнала, и Дженнипринялась безотчетно молиться. Веревка, временно перегораживающая поле надвое,натянулась и, когда четвертый сигнал распорол воздух, отдернулась. Двести конейзагрохотали по полю, земля задрожала под ними, взметнулись копья и палаши… Итут все началось — двадцать родичей Дженни, возглавляемые ее отцом и братом,вырвались из строя и устремились прямо на Ройса, мстительно размахиваяпалашами.