— Отец, — сказала она, поворачиваясь к нему и искренне желаяполучить благоприятный ответ, — нельзя ли Бренне поехать со мной и провестивечер в Клейморе? Мы приехали бы на турнир вместе.

Лицо отца на миг отвердело, потом на губах появилась слабаяулыбка, и он тут же кивнул.

— Ты можешь гарантировать ее безопасность? — спросил он,словно бы спохватившись.

Дженни кивнула.

Еще несколько минут после того, как Бренна и Дженни ускакалисо своим вооруженным эскортом, граф Меррик простоял у палатки с Малькольмом,наблюдая за ними.

— Как по-вашему, все получится? — спросил Малькольм, сверляспину Дженни холодным презрительным взглядом.

Лорд Меррик кивнул и уверенно отвечал:

— Ей напомнили о долге, а чувство долга в ней таково, чтопреодолеет любую похоть, какую она испытывает к мяснику. Она будет сидеть внашем павильоне, она будет радоваться не за англичан, а за нас на глазах усвоего мужа и его народа.

Не пытаясь скрыть ненависть к сводной сестре, Малькольмзадал подлый вопрос:

— Будет ли она радоваться, когда мы убьем его на поле? Ясомневаюсь, В ночь нашего приезда в Клеймор она чуть не кинулась к нему ибуквально молила простить за то, что упрашивала вас отослать ее в аббатство.

Лорд Меррик повернулся кругом, и глаза его блестели какльдинки.

— В ее жилах течет моя кровь. Дженни любит меня.

Она покорится моей воле — уже покорилась, хоть и не понялаэтого.

Двор был залит оранжевым пламенем факелов и переполнен улыбающимисягостями и восхищенными слугами, наблюдающими, как Ройс посвящает в рыцариоруженосца Годфри. Ради безопасности присутствующих шести сотен гостей и трехсотен вассалов и слуг решено было провести эту часть церемонии во дворе, а не вцеркви.

Дженни тихо стояла недалеко от центра, с почти незаметнойулыбкою на устах, и печали ее отступили на время под воздействиемторжественного обряда и присущей ритуалу помпезности. Оруженосец, мускулистыйюноша по имени Бадрик, стоял на коленях перед Рейсом, обряженный всимволическую длинную белую тунику, красный плащ с капюшоном и черный камзол.Он сутки постился, провел Ночь в церкви в молениях и раздумьях, на восходесолнца исповедался брату Грегори, прослушал мессу и причастился Святых даров.

В данный момент другие рыцари и несколько леди из числагостей совершали обряд «вооружения»— каждый из них выносил по однойпринадлежности новеньких сверкающих доспехов и складывал рядом с Бадриком кногам Ройса. Когда была принесена и положена последняя, Ройс поднял глаза наДженни, державшую золотые шпоры, главный символ рыцарства.

Подхватив длинную юбку зеленого бархатного платья, Дженнишагнула и положила их на траву у ног Ройса. Наклоняясь, она взглянула назолотые шпоры на кожаных, натянутых до колен сапогах Ройса и вдруг подумала,было ли его посвящение в рыцари на поле битвы при Босворте хоть сколько-нибудьпохожим на это грандиозное торжество.

Годфри улыбнулся ей, выступил вперед, неся на вытянутыхруках последнюю и самую важную деталь снаряжения — меч. После того как и мечзанял свое место рядом с Бадриком, Ройс задал юноше три вопроса тихим и строгимголосом. Похоже, что ответы Бадрика явно удовлетворили Ройса, и он кивнул.Засим последовала традиционная акколада[9]; Дженни невольно затаила дыхание,когда Ройс широко размахнулся и звонко ударил Бадрика по лицу.

Брат Грегори быстро огласил церковное благословение новомурыцарю, воздух наполнился радостными криками, сэр Бадрик поднялся, и к немуподвели коня. Соблюдая традицию, он взлетел в седло без помощи стремян идостойнейшим образом объехал переполненный двор, швыряя слугам монеты.

Леди Катарина Мельбрук, симпатичная брюнетка, всего чуточкустарше Дженни, подошла к ней и улыбнулась, наблюдая за гарцующим на коне подаккомпанемент менестрелей рыцарем. На прошлой неделе Дженни с изумлениемобнаружила, что кое-кто из англичан нравится ей, и изумилась еще больше, когдапоказалось, что и они ее приняли.

Подобное отношение к ней так разительно отличалось от ихповедения на свадебном вечере в Меррике, что у нее остались кое-какие сомненияна сей счет. Однако Катарина Мельбрук стала единственным исключением, заводяоткровенные и дружелюбные разговоры, и Дженни полюбила ее и прониклась довериемс самого первого дня, когда та, хохоча, заявила:

— Слуги болтают, будто вы — нечто среднее между ангелом исвятой. Нам рассказывали, — поддразнила она, — как вы два дня назад разжаловалисвоего управляющего за то, что он высек кого-то из ваших вассалов. А спровинившимся пареньком, поразительно метким охотником, обошлись более чеммилосердно.

С этого момента завязалась их дружба, и Катарина постояннооказывалась у Дженни под рукой, помогая вести дела и распоряжаться слугами,когда они с тетушкой Элинор разрывались на части.

В данный момент она отвлекла внимание Дженни от сэраБадрика, шутливо заметив:

— Известно ли вам, что ваш супруг и сейчас сверлит васвзглядом, который даже мой совершенно неромантический муж называет «нежным»?

Дженни невольно устремила взор в ту сторону, куда смотрелаКатарина Мельбрук. Ройса окружала толпа гостей, среди которых был и лордМельбрук, и он, кажется, был поглощен завязавшейся среди мужчин беседой.

— Он отвернулся в тот самый момент, как вы взглянули, —фыркнула Катарина. — Однако вчера вечером он смотрел совсем по-иному, когдалорд Брафтон таскался за вашими юбками. То был взгляд бешеного ревнивца. Кто бмог подумать, — перескакивая с одного на другое, болтала она, — что наш дикийВолк станет ласковее ручного котенка меньше чем за два месяца после женитьбы?

— Он не котенок, — возразила Дженни с таким чувством, что уКатарины вытянулось лицо.

— Я… пожалуйста, Дженни, простите меня, ведь вы в самом делепопали в ужасное положение. Мы все понимаем, поверьте.

Глаза Дженни тревожно расширились при мысли о том, что еечувства к Ройсу каким-то образом могли стать общим достоянием. Несмотря наотчуждение, они более двух недель назад, когда в ворота начали въезжатьнежданные гости, прибывающие на турнир, договорились не посвящать посторонних всвои разногласия.

Все понимаете? — осторожно переспросила Дженни. — Чтоименно?

— Ну, как трудно вам будет завтра… сидеть на турнире нагалерее мужа и оказывать ему знаки внимания на глазах у своих родичей.

— Я этого делать не собираюсь, — со спокойной решимостьюзаявила Дженни.